У любви пушистый хвост, или В погоне за счастьем - Ольга Гусейнова

— Значит, ткани, говорите, лу Глафирия?.. — задумчиво проскрипел Вит, при этом, наконец, обернувшись на Марийку.

Девочка сжалась под всезнающим взглядом много чего повидавшего старика, как если бы попалась на чем-то, но ее голосок прозвучал на диво спокойно, безмятежно:

— Ага, ходили такие слухи. Мы ниже по течению реки живем, так что новости мимо нас не проходят.

— Ну да, ну да, — по обыкновению согласился Вит. А затем поинтересовался: — Лу Марийка, а что же старшие в Призрачном хвосте говорят? Что думают о теперешней жизни? И верно, вам тоже сильно досталось во время войны?

Девочка хотела было, видимо по привычке, ноги к груди прижать, обняв их руками, но кибитку бросало из стороны в сторону, и, завалившись на очередном ухабе, она, раздраженно фыркнув, уселась, как и мы. Неуверенно, опасаясь, что одернут, постелила под зад и под спину шкуру и привалилась к бортику. Мы терпеливо ждали ее рассказ, даже разговорчивая Глаша помалкивала.

Марийка опустила голову и, спрятав лицо за платом, наконец поведала:

— Мой дядя дань для князя по осени собирал. Еще тогда понял, что князь войну выиграет и придется нам под ним ходить… Только он не думал, что Валиан Северный жениться задумает. Да оборотниц с дальних краев соберет, а то бы успел и меня пристроить… У нас, так же как и у остальных, дела сейчас плохи. Кому в неволе жить охота? Да только война еще хуже. Самых сильных и молодых сколько полегло…

И столько боли и тоски в ее голосе выплеснулось, что я выпалила, почти не сомневаясь почему:

— Кто-то из твоих погиб?

Девочка совсем поникла, сгорбилась, как от непосильной ноши, и с болью в сердце выдавила:

— Наш дом богатый и хозяйство крепкое… было. На всю деревню красовался. Отец никого не боялся — сильный и смелый… а матушка — красавица, каких поискать. К нам первыми пришли, ночью. И не Валиановы наемники, а шайка мародеров без роду-племени… Меня после дядя забрал в свою семью. Так вот вышло, что я у них ночевала. Мы с сестрами на луну гадали, женихов перебирали… пока моего отца с матерью убивали.

— Вот оно как, — Вит обернулся и горько вздохнул. Его старческие глаза заблестели от слез, и я не выдержала, всхлипнула.

Глаша подвинулась к сироте, протянула ей корзину с пирожками, начиненными всякой всячиной, и печеной картошкой с луком, что я в таверне вчера утром купила.

— Ешь, горемычная, мне еда завсегда с горя помогает и от любой хвори, — посоветовала она, заботливо поднимая холстину.

Затем, громко шмыгнув носом, тоже решила «подлечиться».

Вит согласно покачал головой, отворачиваясь, и я, глядя на дружно жующих Марийку и Глашу, присоединилась к перекусу, не забыв ему предложить тоже полакомиться. Макнула картошечку с лучком в берестяную солонку. До чего вкусно-о!

Как ни странно, но «несравненная» Глафирия довольно быстро и без особых затей помогла Марийке успокоиться и обвыкнуться в нашей маленькой компании княжеских невест. Мы до самого вечера слушали Глашины истории о жизни в клане гиен. Теперь я понимаю тех бедняг, всем миром решивших собрать приданое, чтобы сбагрить это «швартовское яблочко» хоть куда-нибудь. Уверенности в себе и непрошибаемого упорства самой старшей из нас девице было не занимать.

* * *

Красный, полыхающий закат — верный предвестник жаркого денька — расцветил небо яркими красками. Сочная, радующая глаз молодая листва тихонько шелестит на легком ветерке, словно обменивается с ним новостями. По одну руку лес, по другую — река плавно несет свои воды вдаль. Помимо топляка в прибрежных зарослях встречаются хатки бобров, а иной раз и сами бобры — забавные, с перепончатыми лапами и хвостами-веслами. В небе летят косяки перелетных птиц, возвращающихся на гнездовья из теплых краев. И ехать нам вдоль берега еще пару дней.

Мы с Марийкой замерли, словно по команде, и уставились на обнаженного по пояс Романа: зашел по колено в реку и моется, горстями обливаясь водой и довольно отфыркиваясь. Мы невольно залюбовались его ладной, крепкой фигурой, гладкой кожей, под которой красиво перекатываются мускулы — сплошное загляденье. Тем более кот-оцелот не сдерживает свою сущность: выпустил блестящий пушистый хвост из специально скроенных штанов, и тот размеренно ходит туда-сюда, выдавая благостное, расслабленное состояние хозяина.

Заметив нас, Роман выпрямился и приветливо улыбнулся, склонив голову:

— Рад видеть прекрасную травницу и юную красавицу. — Затем, махнув ладонью на реку, почти промурлыкал: — Лу Савери, лу Марийка, присоединяйтесь. Весна нынче добрая, вода освежает.

— Благодарствую, ата Роман, но я до ближайшей крыши потерплю. Только умоюсь, — вежливо улыбнулась я в ответ.

— Здесь берег высокий, руками не достать, давайте я помогу вам спуститься.

Эх, как же приятно, когда тебе выказывает внимание молодой красивый мужчина, даже слово подходящее вспомнилось, подслушанное у приезжих, — «подкатывает». В груди потеплело…

— Какой вы любезный кавалер, ата Роман! — раздался Глашин возглас за моей спиной; похоже, не у одной меня потеплело. А через несколько мгновений она пронеслась мимо в одной нижней рубахе, явно намереваясь с разбегу прыгнуть к мужчине с радостным воплем: — Ловите меня!

«Кавалер» не то от изумления, не то из опасения свалиться под тяжестью крупной девицы, а может, просто не ожидая такой выходки, как-то не по-кошачьи шарахнулся в сторону, на ходу оправдываясь:

— Простите, лу Глафирия, у меня от тряски в седле что-то спина разболелась.

Глаша рухнула в воду, подняв кучу брызг. Вынырнула и, тряхнув головой, разочарованно проводила взглядом спешно выскочившего на берег Романа. Посмотрела на нас и как ни в чем не бывало начала мыться, важно пояснив:

— Бывают в жизни и неудачи. Ну да ладно, хотя бы вымоюсь, раз все равно уже мокрая, и то какая-никакая польза!

Марийка зябко передернулась, подозрительно глядя на хорохорящуюся купальщицу, ведь у нас до середины лета вода холодная, но, услышав очередную поучительную речь, переспросила:

— Это мама или папа подсказал?

— Нет, дедуня. Он старой закалки и воды побаивается, — все-таки начала стучать зубами Глаша, — поэтому в речку полезет лишь по нужде.

— Я смотрю, весело тут у вас, — проворчал Вит, набирая в ведро воды для лошадей и качая головой, глядя на купальщицу с посиневшими губами.

Глаша упрямо сидела по грудь в воде и шумно плескалась, пока, наконец, даже мне, глядя на нее, не стало холодно. Зябко передернув плечами, я позвала ее:

— Глаша, Глашенька, я тебя очень прошу: выходи, а то вода холодная, простынешь еще. А впереди смотрины.

Не то послушав меня, не то пораскинув мозгами, она поднялась. Мокрая рубашка облепила ее тело второй кожей — и перед нами предстала женщина с прекрасной фигурой, просто глаз не оторвать: высокая полная грудь, тонкая талия, округлые бедра, длинные стройные ноги… Вот так подшутила матушка-природа, щедро одарив эту гиену-оборотня роскошной статью и обделив умом и лицом.