Ебург - Алексей Иванов

Весной 1989 года на заснеженные развалины разрушенного посёлка, рокоча дизелями, выползут бульдозеры и экскаваторы. Начнётся строительство. Оно не затихнет даже в «лихие девяностые». На Сортировке возведут обширный новый микрорайон примерно на двести тысяч квадратов жилья.

Взрыв на Сортировке мог бы стать городским эпосом, романом-катастрофой, но не стал. Обошлось малой кровью. Не случилось мародёрства. Власть вела себя очень достойно и помогала людям. Да и вообще, наступали такие времена, что социальная катастрофа поражала очевидцев куда сильнее техногенной.

Брусиловский и Волович

Весной 1989 года Свердловский музей изобразительных искусств поразил искушённую публику персональной выставкой художника Миши Брусиловского. Это был тот Брусиловский, про которого город знал только по слухам, потому что на «зональные» смотры допускались лишь проверенные работы – взвешенные и лаконичные высказывания мастера, словно отстранённого от самого себя.

Сам Миша Шаевич был спокойный и рассудительный, деловитый и земной, а на его полотнах будто взрывы раздирали контрастные цвета на лоскуты, и фигуры людей деформировались, выпирая самыми выразительными частями – затылками, плечами, локтями, коленями. Бурный хаос композиций выворачивал ракурсы, как суставы на дыбе, пластическая мощь оглушала пафосом. Брусиловский мыслил не объёмами в пространстве, а цветовыми массами в цветовых массах. Потом он пояснит свою идеологию: «Есть вещи красиво окрашенные, и это – их смысл». А ещё непривычные к такому языку зрители изумлялись, что Брусиловский посреди соцреализма не боялся писать «Сусанну со старцами» и «Несение креста».

Он родился в 1931 году. Учился в Институте живописи, ваяния и зодчества в Ленинграде. Здесь подружился со свердловским художником Геннадием Мосиным. Мосин уговорил Брусиловского на пару лет поехать в Свердловск. Оказалось, что Брусиловский приехал на Урал на всю жизнь.

«В мастерской». Автопортрет Миши Брусиловского

С 1961 года, с первой же выставки, Брусиловского причислили к советской касте художников-изгоев – к формалистам. Ему говорили об идейной чуждости и даже намекали на «чемодан, вокзал, Израиль». В 1964 году Брусиловский представил эпическую работу «1918-й», а в 1969 году – работу «Красные командиры времён Гражданской войны на Урале». Полотна были написаны в соавторстве с художником Геннадием Мосиным, тогда – любимцем властей, однако живописцы настолько самозабвенно ломали советские каноны, что начальство испуганно открестилось от экспериментаторов. Их дерзания больше напоминали крамолу. Художникам осталось лишь терпкое вино дружества, нежность любимых женщин и сказочные рассветы в деревне Волыны.

Первая персональная выставка Брусиловского состоялась только в 1981 году, но она, конечно, не показала всего, что делает художник. Публика увидела это в 1989-м. Оказывается, живопись Миши Шаевича аккумулировала в себе самые яркие идеи ХХ века. Рука Брусиловского узнавалась сразу, но она указывала на Пикассо, Матисса и Модильяни, на Филонова и Петрова-Водкина, на многие другие художественные системы. Сам Брусиловский называл всё это полистилистикой. Очевиднее всего она была в метафорических работах, но изумляла в портретах. Каждой модели художник находил свою манеру: суховато-академическую, импрессионистическую, шаржевую, реалистическую, экспрессионистскую…

Городская скульптура «Горожане. Разговор»

С 1989 года Брусиловский стал в Екатеринбурге культовым мастером. В его творчестве была сквозная тема – сюжет «Похищение Европы». Собственно, и сам маэстро симфоничностью своей манеры «похитил Европу» для Ёбурга. Из живописи Миши Брусиловского выйдут и многие профессиональные художники-формалисты Екатеринбурга, и чуть ли не все наивные живописцы Ёбурга. «Уж получше вас рисую, Миша Шаевич!» – гордо скажет Брусиловскому художник-самородок Витя Махотин. Это высшее признание, слово родства от простой души.

В августе 2008 года в Екатеринбурге на проспекте Ленина рядом с домом, где живёт Брусиловский, появилась скульптурная композиция «Горожане. Разговор». На бронзовом диске, почти что на асфальте, стоят три бронзовых художника – Миша Брусиловский, Герман Метелёв и Виталий Волович. Кажется, что прямо тут, на улице, Волович встречает вернувшегося с пленэра Метелёва и провожает уезжающего в Волыны Брусиловского. Скрестив руки на груди, по-городскому одетый в пиджак рослый Волович, похожий на мудрого ворона, внимательно слушает артистичные рассуждения Метелёва, на котором походный свитер и сапоги. А коренастый, как гном, Брусиловский, сунув правую руку в карман штормовки, что-то возражает другу-романтику. Екатеринбуржцы знают: надо потереть карман Брусиловского, тогда тебе будет удача. Автор этой композиции – скульптор Андрей Антонов. Трудно поверить, что двое из трёх «горожан» проживают здесь же поблизости и могут запросто прийти и посмотреть на самих себя в бронзе. Собственно говоря, в этом – Боже его благослови! – обстоятельстве и заключено идейное отличие «Горожан» Екатеринбурга от «Граждан Кале».

Дружбе Миши Брусиловского и Виталия Воловича больше полувека. Волович родился в 1928 году. С детства он был в гуще творческой жизни Свердловска. После Свердловского художественного училища сразу профессионально занялся книжной графикой. Кажется, судьба благоволила художнику: выставки, дипломы, проиллюстрированные книги… Но с первых шагов в искусстве он больше жил внутренними переживаниями, а у мастера их всегда хватает. Потом Волович напишет: «При внешне благополучных обстоятельствах жизнь художника может быть глубокой и почти непереносимой драмой. Она возникает из-за постоянного несоответствия между задуманным и сделанным».

Ясность графического противопоставления чёрного и белого словно бы сразу предупреждала: речь пойдёт о самом главном. Работы Воловича только опираются на тексты, но всегда самодостаточны, поэтому событием становилась каждая книга с гравюрами Воловича. Герои «Отелло», будто вырубленные под каменными арками тяжёлым романским теслом. Инженерно чёткие рисунки к «Ричарду III», где фигуры повисли в обобщённом пространстве математической абстракции. Варяжский хеви-метал страшных исландских саг. Средневековый конструктивизм офортов к «Эгмонту» Гёте. Неподъёмные чугунные отливки для «Верескового мёда». Разломанный и расчленённый театральный реквизит «Орестеи». «Слово о полку Игореве» – драматический металлолом, что грудой вываливается из оконницы летописной миниатюры. Отштампованные из стального листа гладкие доспехи «Тристана и Изольды». Рыцарско-нацистская железная фантасмагория иллюстраций к Брехту. И так далее.

Виталий Волович: 1988 год

Образы Волович извлекал из бестиариев Средневековья, но говорил о том, что творится вокруг. И печатный станок художника выдавал графические циклы, в которых пустые панцири учат ангелов петь, клубятся одежды и занавеси, пляшут кудрявые длинномордые демоны и сбитыми бомбардировщиками вонзаются в землю кресты. Может быть, апофеозом ощущений от советской жизни стала серия «Цирк», где дудят в дуду клоуны с накрашенными ртами, осёл весело жонглирует косматыми львами и плачет голая актриса, окружённая толпой обезьян.