Волчина позорный - Станислав Борисович Малозёмов

хотя слушали с интересом и наливали следующий стакан с удовольствием.

— Ладно, Сугробин Константин, — Малович снова сел с убийцей рядом на скамью. — Пишу тебе явку, содействие нам и шепну следаку, чтобы статью тебе нарисовал из серии бытовых разборок на почве личной неприязни. Все шесть убийств на вас не вешаю со Штырём. Только это одно, возле кафе. Одного ты замочил, другого Штырь. Слово офицера. Крепче не бывает.

Убитых вы и раньше знали. В цех часто ходили, пили вместе не раз. Ну, а тут, блин, поссорились в кафе, потом подрались. Пьяные были, ничего толком не помнишь.

Но! Слушай сюда. Эта сказка пройдёт только тогда, когда Штырь будет вот тут сидеть. А ты мне называешь того дядю, который сказал, чтобы экспедиторов порешили. Как его имя, фамилия, где сидит и где живёт. И ещё сдаёшь нам того дядю, который тебя каждый раз с зоны раньше срока вытаскивает.

Костя плюнул на тряпку и попросил.

— Курить дайте.

Малович не курил, а Тихонов дал сигарету и спички. Сугробин молча сосал сигарету минут десять. Потом тихо и тоскливо сказал.

— Штыря берите хоть сейчас. Я его за ворота выведу на «малине», а вы нас двоих вяжете. Он не знает, где я. Думает, что у Ленки, у шмары моей. А насчёт дядек больших дайте сутки подумать. Это надо так прикинуть, чтобы они на меня не подумали. А то трындец и мне, и Штырю. Пойдёт такой расклад? Но учтите. Сейчас поедем за Штырём, так у него в штаны всегда обрез заткнут. Если успеет, может шмальнуть. Дробь там на кабана. Шрапнель.

Через пять минут «мусора» переоделись в «гражданку», все погрузились в «Запорожец» и двинули к малине. Постояли недолго и Костя пошел во двор. Скоро из калитки вышел он с большим высоким парнем в брезентовой тонкой куртке и штанах каменщика с кожаными заплатами на коленях. Куртка была расстёгнута и рукоятка обреза торчала почти до груди.

— Ну, пошел я, — хлопнул Тихонова по плечу Александр Павлович. Мотор не глуши.

И открыл дверь.

5. Глава пятая

Шел капитан Малович вдоль дворов по протоптанной в траве дорожке, останавливался, поправлял что-то на туфле. Шнурок, наверное. Сугробин и Штырь громко спорили по поводу «марафета». Штырь возмущался, что у Генки Лося «дурь, разбодяжена соломой, и покупать «план» лучше у Дикобраза. Гашиш у него чуток дороже, но чистый, без туфты. А Костя при нём закурил «косяк» и дал попробовать корешу. Тот затянулся и похвалил.

— Во, мля! Это марафет душевный. Дикобраз не баклан, не арапит людей, честный фраер. И тебе базарю, что у него «план» любому в мазу.

— Вот я тебя, Штырь и «зачалил». Это как раз Генки Лося гашиш. А ты «пыжик» со стажем. Лет десять уже шабишь, точняк, и колёса жрёшь, а прокололся. Не отличил. Так Лосю, гля, за косяк ты «овса» башляешь не как миллионер, а почти в два раза дешевле, чем Дикобразу.

— Мужики, — подошел к ним Александр Павлович. — А сорок второй дом где? Тут сороковой, потом сразу сорок четвёртый.

— А он между ними во дворе. Через забор видно. Тебе Людку, что ли? — Штырь показал пальцем. — Ты вон туда иди и крикни. Если дома, сама вывалит. А нету, так отец. Ну, кто-нибудь да выглянет.

Вот когда он пальцем показывал, то руку поднял и край курточки сдвинулся, и приподнялся. Малович быстро и свободно выдернул у него из-за пояса обрез и отошел на шаг. Урка даже пошевелиться не успел.

— Сейчас, ребята, тихо, неторопливо идём вон в тот «Запорожец». Но сначала надеваем браслетики. Сами. Слуг вам не прислали, потому как масть у вас — гопники обычные, а слуг мы берём только на «законников».

— Мусорок? — удивился Штырь. — А с виду приличный спортсмен-амбал.

Малович передал Косте пару наручников, тот их нацепил сначала Штырю, потом себе.

— А чё за движуха у вас? Шмон плановый? — спросил Штырь. — Мы с корешем Сугробом не жиганы. Так, урки, щипачи мелкие. Да на «бану», бывает, «савойки» тырим у тёток, да «сидоры» у мужиков. Не центровые, короче. Чего нас ломать? За «шмаль»? Так мы не продаём, сами курим. Чего надо-то, начальник?

— Паспорта есть? — капитан держал два дула обреза на уровне груди Штыря. — Крикните своим, чтобы притащили.

Костя позвал какого-то Боба. Вышел маленький толстый мужичок лет сорока.

— Там в схроне паспорта наши. Притарань мухой.

Малович через минуту изучил паспорта. Судимости были внесены.

— А чего тебя, Дима Устиненко, из Ужгорода сюда принесло? А тебя, Сугробин, аж из Вологды?

— Так сидели тут. В «четвёрке» вашей. Откинулись, да и остались. Здесь тоже лафа. — Улыбнулся Дима-Штырь.

— Щипачи, значит? — засмеялся Малович. — А обрез щипачу на какую надобность? Или ты, конечно, его час назад нашел на дороге и хотел нам отнести как честный гражданин?

— Вот! Так оно именно и есть! — подхватил мысль Дима.

— Ну, раз уж не успел сам принести, то я его изымаю, как твой собственный незарегистрированный. Ношение и хранение совершенно нелегального незарегистрированного огнестрельного оружия, — усмехнулся Малович. — Статья такая есть. Год мотать, и то если от стволов твоих экспертиза следов не найдёт нигде.

Надо всё быстро делать, Дима. Нашел и бегом к нам. Даже в сортир не заходи. Торопись сдать опасную находку. Ладно, пошли в машину. Мы по другой теме. Поболтать надо. Вы должны эту тему знать по-моему. Если по теме говоришь дело, Дима, то я, считай, обреза твоего не видел. Сдам его на склад вещдоков, будто сам нашел в парке. Пойдет?

— Годится, — ответил Штырь.

Допрашивали их в разных комнатах. Тихонов доканывал Штыря. А Александр Павлович продолжал душевный разговор с Сугробиным.

— Век воли не видать, мы завалили только двоих, — Костя тёр ладонями красные щёки. Нервничал. — Четыре других «жмура» — это, клянусь, не наша работа. Можете зря время не тратить, чтобы нас на чужих «жмуриках» там отловить. Арапа не гоню. Честно базарю. А насчёт дядьки большого, нашего, так это очень серьёзный «мухомор». Не шнырь среди начальства. Бугор. Дядька наш, как вы, гражданин начальник, сказали, — ангелок. Я его тебе назову. Сдам. Но под прежний уговор. Обоим — признанка и явка с повинной, полное содействие и ксива следакам, чтоб статья была не дикая.

— Сто первая будет. Я же обещал, если всё сделаешь,