Вершина желания - Нина Килхем

Она выбрала солнечно-желтый цвет, хорошо сочетавшийся с ее кроссовками «Найк» в красную полоску. В такой мерзкий день, как этот, не помешает немного яркого цвета. Этот посол из квартиры ЗС оказался каким-то скользким типом. Трус. Сорвал у женщины поцелуй — и наутек. Какой наглец! Видели бы вы его уши — каждое размером с княжество Лихтенштейн. Но в пансионе, насчитывающем пятьдесят две женщины, жили всего девять мужчин. Пятеро из этих мужчин все еще были женаты, и трое были прикованы к инвалидным креслам. Так что получалось, что Ол Большие Уши — был единственным петухом на весь курятник. Он имел обыкновение, пошаркав по коридору, заглянуть в общую комнату, и тогда разверзался ад в сердцах дам, занятых игрой в карты или лото или рукоделием. Естественно, он имел слабость к блондинкам. Он не прожил в пансионе и трех недель, как самой популярной прической в салоне красоты стала прическа под Мэрилин Монро. Парикмахерша красила «Л'Ореаль», цвет шампанского, сильно поредевшие волосы, начесывала полученную в результате солому и завивала, распределяя волосы так, чтобы закрыть как можно больше проплешин. Затем все это поливалось лаком для волос в таком количестве, что администрация пансиона уже собиралась ввести правило, по которому на головы женщин вместе с лаком следовало водружать таблички с надписью: «Огнеопасно». Рита сопротивлялась всеобщей тенденции, продолжая носить огненно-рыжие кудряшки. Ибо она имела то, чего не имели другие женщины, — брови. Она пользовалась своими бровями так, как танцоры фламенко используют кастаньеты: чтобы акцентировать каждую мимолетную эмоцию, которая прокатывалась через тело. С помощью этих бровей она держала в узде двух детей, мужа и множество злополучных менеджеров, работающих в сфере обслуживания. Посол из Лихтенштейна был для нее так — семечки.

Рита в последний раз окинула взглядом свой ансамбль, приподняла воротник, чтобы скрыть затылок, бросила в рот мятный леденец и открыла дверь.

Машины стояли вдоль всего разворота дороги перед школой, в которой училась Леда. Двери машин открывались и закрывались с частотой, наводящей на мысль о стоянке такси перед входом в аэропорт. Кейт сдула волосы с лица и уставилась через лобовое стекло на машину впереди. Кейт сидела, сгорбившись, опустив подбородок на локти, стараясь зрительно представить луч несущего энергию света, направленный непосредственно в ее промежность. Но она никак не могла сосредоточиться, отвлекаясь на мысли о том, что еще из продуктов нужно купить в супермаркете. Она открыла глаза и добавила в список бананы. Кейт вскрикнула, когда у машины вдруг возник молодой чернокожий парень с секатором в руках. Он, однако, прошел мимо, к машине, стоящей впереди. Бросив в окно машины маленький пакет с белым порошком, он, как ни в чем не бывало, продолжил путь.

— Счастливых каникул, миссис Джи! — крикнул он.

— Уверена, что они такими и будут, — ответила женщина в машине.

В машину прыгнула Леда.

— Привет, ма.

Кейт приложила руку к бешено бьющемуся сердцу. Она кивком указала на парня, который сейчас стоял у входа в здание школы. Секатор свисал с его указательного и большого пальцев. Покачивая им, он говорил по мобильнику.

— Это кто?

— А, это Элрой. Наш школьный наркодилер. Он устроен тут садовником, так, что его никто не гоняет.

— Наркодилер?! Но это ужасно!

— Он симпатяга.

— Почему он говорил с Бетси Грин?

— Он достает виагру для некоторых мамаш.

Кейт открыла рот и тут же его закрыла.

— Господи, Леда! Ты знаешь о таких вещах?

Леда пожала плечами. Кейт посмотрела на юное, невинное лицо дочери и почувствовала прилив эмоций. Она протянула руку и прикоснулась к длинным густым волосам дочери.

— Ну, как дела в школе?

— Мам, я хочу сделать себе грудь.

Рука Кейт снова легла на руль.

— О, только не начинай!

— Это поможет мне поступить в тот колледж, который я сама для себя выберу.

— Это глупо.

— Журнал провел опрос, и этот опрос доказал, что женщины с большой грудью имеют гораздо больше шансов сделать успешную карьеру, чем те, у кого грудь маленькая.

— У тебя прекрасная грудь.

— Второй номер. Но статистически доказано, что только третий и выше может принести реальную выгоду.

— Ты еще слишком юная, чтобы ставить силикон.

— Ты не хочешь, чтобы я целиком использовала свой потенциал?

— Леда, я не хочу об этом говорить.

— Да, в журнале писали, что реакция родителей может быть именно такой. — Леда порылась в школьном рюкзаке и достала оттуда листок бумаги. — Я имею право, — прочитала она, — в качестве потребителя требовать более полного удовлетворения моих потребностей. И силиконовая грудь точно такая же покупка, как и все остальное. — Она помахала бумажкой перед носом у матери. — Я должна ее подписать и отправить своему конгрессмену.

Кейт схватила листок и швырнула его за окно. Она надавила на газ и выехала на шоссе.

— Берегись, мама! — крикнула Леда. — Ты выбрасываешь мусор в окно! Тебя засекут и пристрелят.

Владелец книжного магазина постучал по столу:

— Мы с удовольствием представляем Селесту д'Арк!

Раздались жидкие аплодисменты. Джек встал и пошел к подиуму. На таких, как эта, акциях Джек чувствовал себя в своей стихии. Он любил читать выдержки из своих произведений, говорить о себе, отвечать на вопросы особенно дотошных поклонников, любительниц узнать, откуда он черпает свои идеи. Он знал, что Люсинда против такой публичности, но Джек чувствовал, что в данном случае прав он, а не Люсинда. Женщины готовы были принять тот факт, что всю эту любовь и страсть описывает мужчина. О, конечно, они все выглядели немного испуганно, когда в первый раз приезжали на эти встречи, но очень скоро они преодолевали испуг, и под конец казалось, они уже считали этот набор качеств (чувственность, проницательность и третья нога) более чем приемлемым.

Джек обвел взглядом магазин, быстро подсчитав число присутствующих. Пятьдесят с хвостиком. В основном женщины средних лет. Они крепко сжимали в руках его книги. Он всегда надеялся на то, что завоюет сердца более молодых читательниц, тех, для кого его книги могли бы стать чем-то вроде катехизиса, тех, чье мировоззрение было еще достаточно гибким, чтобы поддаться влиянию его творчества. Но Джек понимал, что просить от жизни слишком много — грех. И он снисходительно улыбался, глядя на своих читательниц. Эти женщины с сединой — печатью мудрости — в очках с толстыми стеклами были его хлебом с маслом. Они также были катализатором, с помощью которого он планировал перейти от статyca хорошо продаваемого писателя к статусу небожителя. Воспарить на непостижимые высоты. Только десяток или около того подвизавшихся на ниве любовных романов достигли небесных высот: Нора Роберте, Линда Ховард, Кэтрин Коултер, Вирджиния Хенли и еще парочка. Им была устроена грандиозная раскрутка в прессе, на телеэкране, на радио. К ним относились не так, как к другим скромным труженикам жанра, потому что они прошли самый серьезный тест: даже те, кто принципиально «не читает любовные романы», читают их книги. Джек хотел войти в их число. В число романистов с большой буквы. Он хотел стать первым мужчиной, открыто заявившим о своей половой принадлежности, который стал бы в один ряд с вышеперечисленными небожительницами. В углу прихорашивался красивый молодой человек. Джек выложил собственные деньги, пригласив модель для обложки, который должен был позировать, пока Джек будет читать отрывки из книги. Джек надеялся таким образом привлечь спонсоров, вкладывающих деньги в программы подготовки людей, желающих заниматься бизнесом и самоусовершенствованием. Женщины поглядывали на молодого человека, чьи черные как смоль длинные волосы были убраны в хвост и чьи бриджи плотно обтягивали мускулистые ноги.