Река убиенных - Богдан Сушинский

— А ведь они его уже давно «разрешили»! — вслух произнес бригадефюрер СС, понимая, что если когда-либо германская пропаганда и сможет извлечь некую выгоду из выдачи данного секрета, то не сейчас и только не в контексте «Воззвания фюрера к германскому народу». Уже хотя бы потому, что Польша давно расчленена, Польского государства ни де-юре, ни де-факто не существует и воссоздание его не выгодно ни одной из сторон.

В папке, которую Шелленбергу доставили из Министерства иностранных дел, к тексту договора была приложена и вырезка из статьи «Советско-германский договор о ненападении», опубликованной в советской газете «Правда», с дословным переводом ее на германский. Причем Шелленберг особое внимание обратил на ее окончание: «Вражде между Германией и СССР кладется конец. Различие в идеологии и в политической системе не должно и не может служить препятствием для установления добрососедских отношений между двумя странами. Дружба народов СССР и Германии, загнанная в тупик стараниями врагов Германии и СССР, отныне должна получить необходимые условия для своего развития».

“Загнанная в тупик стараниями врагов Германии и СССР”, — хохотнул про себя бригадефюрер. — Это ж какие такие враги нашлись у дружбы народов Германии и СССР?» — задался он сакраментальным вопросом, чувствуя, что постепенно превращается в оппозиционера режимов обоих империй. А прочувствовав это, загадочно улыбнулся: «А что, еще все может быть!»

Впрочем, ответ на вопрос о том, кого имели в виду Молотов и Риббентроп, говоря о врагах германо-советской дружбы, найден был бригадефюрером довольно быстро. В «папке Канариса», предоставленной ему секретарем, штурмбаннфюрером СС Теллером, он обнаружил документ с грифом «Государственная тайна. Канцелярия Имперского министра иностранных дел. 24 августа 1939 года». И назывался он: «Запись беседы, состоявшейся в ночь с 23 на 24 августа между Имперским министром иностранных дел, с одной стороны, и господином Сталиным и Председателем Совета Народных Комиссаров Молотовым, с другой стороны».

В разделе, определяющем обсуждаемые вопросы и названном «дипломатами» из абвера просто и глубокомысленно — «Англия», Шелленберг не без ехидства прочел: «Господин Сталин и Молотов враждебно комментировали манеру поведения британской военной миссии в Москве, которая так и не высказала советскому правительству, чего она в действительности хочет.

Имперский министр иностранных дел фон Риббентроп заявил в связи с этим, что Англия всегда пыталась и до сих пор пытается подорвать развитие хороших отношений между Германией и Советским Союзом. Англия слаба и хочет, чтобы другие поддерживали ее высокомерные претензии на мировое господство.

Господин Сталин живо согласился с этим и заметил следующее: «Британская армия слаба, британский флот больше не заслуживает своей прежней репутации. Английский воздушный флот, можно быть уверенным, увеличивается, но Англии не хватает пилотов. Если, несмотря на все это, Англия еще господствует в мире, то это происходит лишь благодаря глупости других стран, которые всегда давали себя обманывать. Смешно, например, что всего несколько сотен британцев правят Индией».

«А ведь “вождь всех времен и народов” явно провоцирует Германию на войну с Англией, — не было нужды Шелленбергу слишком уж углубляться в размышления. — Он почти открытым текстом призывает фюрера напасть на слабую, почти безоружную Англию, чтобы затем, победив ее совместно с Россией, произвести новый раздел мира. Он буквально навязывает фюреру свою дружбу в обмен на нападение на Англию. Конечно же подстраховываясь при этом и направляя основное острие военных устремлений Третьего рейха в сторону Ла-Манша».

«Имперский Министр иностранных дел, — со все большим интересом читал Шелленберг этот прелюбопытнейший документ, — согласился с этим и конфиденциально заявил Сталину, что на днях Англия заново прощупывала почву, с виноватым упоминанием 1914 года. Это был типично английский глупый маневр. Имперский Министр иностранных дел предложил фюреру сообщить англичанам, что, в случае германо-польского конфликта, ответом на любой враждебный акт Великобритании будет бомбардировка Лондона.

Господин Сталин заметил, что прощупыванием почвы, очевидно, было письмо Чемберлена к фюреру, которое посол Великобритании в Германии Гендерсон доставил в Оберзальцберг 23 августа. Сталин далее выразил мнение, что Англия, несмотря на слабость, будет вести войну довольно ловко и упрямо».

«И здесь вождь мирового пролетариата тоже явно набивался в союзники, давая Риббентропу понять, что при всей слабости Англии, Рейху все же лучше иметь у себя в тылу надежного союзника».

Вернувшись к началу документа, Шелленберг обратил внимание, что беседа-то между Сталиным и фон Риббентропом состоялась ночью. А что, подумал он, возможно, такие переговоры, после которых Германия спокойно могла начать войну против Польши, как раз и стоит проводить в полночь, продолжая традиции тайных вечерь.

Шелленберг уже хотел было отложить этот мюллеровский документ, когда вдруг взгляд его наткнулся на имеющуюся на последней странице запись: «Тосты». Некий Генке, чья подпись, без указания должности, стояла под этим протоколом ночной встречи Сталина и фон Риббентропа, не пренебрег в своем документе и тостами, справедливо полагая, что они тоже несут определенную политическую нагрузку.

«В ходе беседы господин Сталин неожиданно предложил тост за фюрера: “Я знаю, как сильно германская нация любит своего вождя, и поэтому мне хочется выпить за его здоровье”.

Господин Молотов выпил за здоровье имперского министра иностранных дел и посла, графа фон Шулленбурга. Господин Молотов поднял бокал за Сталина, отметив, что именно Сталин своей речью в марте этого года[12], которую в Германии правильно поняли, полностью изменил политические отношения».

…При прощании господин Сталин обратился к имперскому министру иностранных дел со следующими словами: «Советское правительство относится к новому Пакту очень серьезно. Он может дать свое честное слово, что Советский Союз никогда не предаст своего партнера».

Бригадефюрер вдруг поймал себя на том, что он, собственно, не тем занимается. Времени становится все меньше, а ни одной строчки «Воззвания» пока еще не написано. Даже в черновом варианте. Мало того, Шелленберг понимал, что пока не извлек для своего «Воззвания к германскому народу» ничего конкретного. Тем не менее ощущал, что постепенно погружается в атмосферу тайного сговора властителей двух империй, которые, заботясь только о расширении и благополучии своих держав и исходя из имперских амбиций, уже, как на «зеро», сделали ставку в своей военно-политической рулетке на Европу.

Прежде чем окончательно сложить бумаги в «папку от Канариса», бригадефюрер успел выяснить для себя, что, оказывается, существовали еще три протокола-приложения. Один из них проходил под грифом «конфиденциально», два остальных — «секретно». В «конфиденциальном» протоколе оговаривались условия переселения в Германию этнических немцев, которые после вступления в силу этого договора оказывались в зоне советского влияния, куда вошли Финляндия, Латвия, Эстония, а также «восточные территории Польского государства», то есть Западная Украина и Западная Белоруссия.