Не оглядывайся! - Карин Фоссум

— Тебя занимает эта ее перемена?

— Что-то могло случиться. Я должен выяснить, что это было. Какой она была, кто ее убил и почему. Пора заехать к Хальвору Мунтцу. Он наверняка сидит и ждет нас. Как ты думаешь, каково ему сейчас?

— Даже не могу предположить. Можно, я покурю в автомобиле?

— Нет. Ты довольно сильно оброс, не находишь?

— Не обращал внимания. На, возьми пастилку от горла.

Они смотрели каждый в свое окно. Скарре поймал сзади у себя на шее завиток и вытянул его на всю длину, а потом выпустил, и тот быстро свернулся, как червяк на сковороде.

* * *

Ей почудилось в нем что-то знакомое. Поэтому она подволокла стул поближе и почти засунула морщинистое лицо в экран. Ее залил свет, так, что ему стали видны волоски у нее в носу, которые постоянно росли. Нужно удалить их, подумал он; но он не знал, как ей об этом сказать.

— Это Йохан Олав! — закричала она. — Он пьет молоко.

— Мм.

— О боже, как же он прекрасен! Интересно, понимает ли он сам, что он — произведение искусства, нет, на самом деле! Живое произведение искусства!

Актер вытер молочные усы и улыбнулся, обнажив белые зубы.

— Нет, ты видел, какие у мальчика зубы? Белые, как мел! Это потому, что он пьет молоко. Тебе тоже нужно пить больше молока. И он наверняка посещает школьного дантиста, в наше время такого не было. — Она собрала плед на коленях. — У нас не было средств, чтобы следить за зубами, мы просто вырывали их один за другим, когда они портились, а у вас есть школьный дантист, и молоко, и витамины, и правильное питание, и зубная паста с фтором, и я не знаю что еще. — Она глубоко вздохнула. — Я-то в школьные годы вечно ныла. Не потому, что не знала уроки, а потому что вечно была голодна. Ну конечно, вы красивые, вы, современная молодежь. Я завидую вам! Ты слышишь, что я говорю, Хальвор? Я завидую вам!

— Да, бабушка.

Он дрожащими пальцами вынул фотографии из желтого конверта «Кодак». Тщедушный молодой человек с узкими плечами, он совсем не был похож на прыгуна в высоту из телевизионного рекламного ролика. Рот у него был маленький, как у девушки, один угол был словно натянут, и, когда молодой человек улыбался, что случалось с ним очень редко, этот уголок оставался на месте. От правого угла рта вверх к виску шел шрам. Волосы каштановые, коротко остриженные и мягкие, подбородок практически гладкий. С первого взгляда ему часто давали пятнадцать, а перед киносеансами «до восемнадцати» постоянно приходилось показывать паспорт. Он не поднимал вокруг этого шума, он вообще не любил скандалить.

Он медленно перебирал фотографии, которые видел бесчисленное количество раз. Но сейчас они выглядели по-другому. Сейчас он искал в них предзнаменования того, что должно было случиться много позже, хотя он, конечно, не знал об этом, когда делал их. Анни, с деревянным молотком в руке, со страшной силой вбивает колышек для палатки. Анни на прыжковой вышке, стройная, как ива, в своем черном купальнике. Анни, спящая в зеленом спальном мешке. Анни на велосипеде, лицо скрыто светлыми волосами. А вот он сам возится с примусом. Вот они вдвоем. Ему пришлось долго ее уговаривать сфотографироваться. Она терпеть не могла позировать перед объективом.

— Хальвор! — закричала бабушка от окна. — Приехал полицейский автомобиль!

— Да, — тихо сказал он.

— Зачем он сюда приехал? — Она вдруг озабоченно посмотрела на него. — Что им надо?

— Это из-за Анни.

— А что с Анни?

— Она мертва.

— Что ты такое говоришь?

Она осторожно проковыляла обратно к стулу и оперлась о ручку.

— Она мертва. Они приехали, чтобы допросить меня. Я знал, что они приедут, я ждал их.

— Почему ты говоришь, что Анни мертва?

— Потому что она мертва! — закричал он. — Она умерла вчера! Звонил ее отец.

— О боже, но почему?

— Ну я-то откуда знаю? Я не знаю почему, я только знаю, что она мертва!

Он спрятал лицо в ладонях. Бабушка, как мешок, опустилась в кресло и стала еще бледнее, чем обычно. У них так долго все шло хорошо. Этого, конечно, не может быть, не может.

Кто-то резко застучал в дверь. Хальвор вздрогнул, положил фотографии под скатерть и пошел открывать. Их было двое. Они какое-то время стояли в проеме и смотрели на него. Было несложно угадать, о чем они думали.

— Тебя зовут Хальвор Мунтц?

— Да.

— Мы приехали задать тебе несколько вопросов. Ты понимаешь, почему мы тут?

— Ее отец звонил сегодня ночью.

Хальвор кивал и кивал. Сейер увидел старуху в кресле и поздоровался.

— Это твоя родственница?

— Да.

— Есть место, где мы могли бы поговорить наедине?

— Только у меня в комнате.

— Да? Если ты не возражаешь, тогда…

Хальвор первым вышел из гостиной, прошел через тесную кухоньку и зашел в маленькую комнату. Дом, должно быть, старый, подумал Сейер, теперь уже так не строят. Мужчины расселись на расшатанном диване, Мунтц сел на постель. Старая комната с зелеными стенами и широким подоконником.

— Это твоя бабушка? В гостиной?

— По отцу.

— А родители?

— Они разведены.

— И поэтому ты живешь здесь?

— Мне предоставили выбор, с кем жить.

Слова получались сухими и отрывистыми, как камешки.

Сейер огляделся, поискал фотографии Анни и нашел одну — маленькую, в желтой рамке, на ночном столике. Рядом с ней стояли будильник и статуэтка Мадонны с младенцем, возможно, сувенир с юга. Единственный плакат на стене — какой-то рок-певец и надпись «Meat Loaf» поперек картинки. Музыкальный центр и диски. Шкаф для одежды, пара кроссовок, не таких хороших, как у Анни. На ручке шкафа висит мотоциклетный шлем. Неубранная постель. Напротив окна — столик, на нем — изящный компьютер с маленьким дисплеем. В ящике рядом — дискеты. Сейер посмотрел на верхнюю: шахматы для начинающих. В окно он видел двор, «Вольво», припаркованную рядом с пристройкой, пустую будку и мотоцикл, накрытый полиэтиленом.

— Ты ездишь на мотоцикле? — задал он наводящий вопрос.

— Когда получается. Он не всегда заводится. Я хочу привести его в порядок, но пока сейчас у меня нет денег.

Он немного подергал воротник рубашки.

— Ты работаешь?

— На фабрике по производству мороженого. Уже два года.

Фабрика по производству мороженого, подумал Сейер. Два года. Значит, он закончил среднюю школу и начал работать. Возможно, совсем не так глуп, получил профессиональный опыт. Спортивным его не назовешь, слишком худой, слишком бледный. Анни была настоящей спортсменкой, старательно тренировалась и училась в школе, а этот мальчик паковал мороженое и жил с бабушкой. Сейер ощутил какой-то диссонанс. Это была почти высокомерная мысль, он отогнал ее.