Последний тигр. Обитель Святого Ястина - Татьяна Белова

вошёл в комнату. Сначала он увидел ноги, потом лужу, и только после, подняв голову, увидел лицо. Желудок тут же скрутило, Кастор согнулся и его вырвало, тем самым завтраком, который он с аппетитом съел в монастыре перед отъездом. Хуже висельников, говорил брат Иннокентий, только утопленники. Кастор рванулся было к двери, желая поскорее покинуть комнату, но вдруг замер и оглянулся. Письменный стол был очень далеко от того места, где висел бургомистр, стул стоял рядом со столом, кровать в самом углу, там же и сундук с вещами. Не надо быть грамардом, чтобы сообразить, что бургомистра кто-то повесил. Кастор сделал глубокий вдох. Бежать было уже поздно, оставалось думать. Трусливый Сальвар и комнаты то не покидал, так кому понадобилось его вешать? Он что-то знал? Сообщил ли он монсеньору?

Кастор оглядел комнату еще раз, а потом, преодолев брезгливость, принялся обыскивать сундуки и ящики, внимательно изучил письма и бумаги лежавшие на столе, кажется кто-то здесь до него уже копался, но сур всё равно просмотрел каждую бумажку. Не найдя ничего важного, Кастор спустился в кабинет, но слой пыли лежал очень красноречиво. Сюда Сальвар явно давно не заглядывал.

Где еще в доме можно было сделать тайник?

Кастор справился с собой и заглянул в отхожее место, но там была лишь вонь и ведро с водой. Обыскал гостиную, но тоже безрезультатно. Он почти отчаялся, когда услышал шум. Прислушался. Детина проснулся? Нет, звук шёл не из кухни. Показалось? В доме был еще чердак, но Милена сказала, что его давно заколотили и попасть туда можно только снаружи, через дымовое окно. Во дворе залаяла собака и Кастор вздрогнул. Ему ужасно не хватало абсурдной грамардовой смелости. Страх схватывал его как мороз реки зимой и не отпускал. Но выбора не было, Кастор снял плащ, портить хорошую вещь не хотелось, и обнажил белые одежды. Жаль, конечно, если испачкает, ну и ладно, это уже не так важно, не перед епископом же представать.

Собрав всю свою смелость в кулак, Кастор вышел на задний двор.

Там его уже ждала собака. Та самая, что встретилась ему в лесу. От удивления Кастор даже забыл испугаться. Собака села и оказалась кобелем, тощим и грязным, с длинным, розовым языком, который свесился набок. Глаза у пса были умные и грустные.

Голодный, наверное, подумал Кастор, вернулся на кухню, нашёл остатки ужина и вынес на улицу. Пес очень быстро разделался с кашей, но к костям не притронулся, вместо этого подошёл к Кастору и боднул того головой. Видимо из благодарности, решил сур, но нет, пёс настойчиво упирался головой ему в бедро и толкал к калитке. А потом произошло что-то и вовсе странное, пёс залаял и Кастор отчетливо услышал слова — идти, надо идти, сейчас, быстрее, за мной.

Кастор тряхнул головой. Похмелье всё еще сказывалось, он было шагнул к дому, но пёс перегородил ему дорогу и зарычал.

— Хорошо-хорошо, — сур примирительно выставил вперед руки. — Я пойду с тобой, но сначала мне нужно вернуться в дом и забрать плащ, мой белый цвет привлечёт ненужное внимание. Договорились?

Кастору показалось, что пёс кивнул, а потом отошёл в сторону и лёг.

Брови сура полезли на лоб.

Где бы ни был грамард, смеяться над ним он будет потом.

Кастор сбегал в дом за плащом и, не тратя времени на сомнения, двинулся вслед за псом. Тот провёл Кастора самым краем города туда, куда ранее отправился грамард — на кладбище, покрутился вокруг большого надгробного камня, сел и завыл. По спине Кастора пробежал холодок. В ответ же послышался короткий свист. Пёс в ответ завыл снова.

Человек, вышедший из леса, Орисом точно не был. Кастор не сразу признал в нём конюха из трактира, а когда признал, сразу понял, что дело плохо.

— Где грамард? Что случилось? — спросил Кастор у бездаря, кажется того звали Камышом.

— Забрали его, — ответил Камыш. — Забрали милсдаря грамарда вниз, а теперь и за мной охотятся.

— Куда это — вниз? — спросил Кастор и в панике огляделся. Деревья среди камней, камни среди деревьев. Что там говорил Орис? Не слишком ли много могил копает бездарь Камыш, городок то маленький, тихий, убивают тут редко, только что от старости кто помереть может. Ну или вдруг исчезнуть без следа.

— Милсдарь, уйдём отсюда, спрятаться надо бы, а там я вам все и расскажу.

Глава 8

Кто-то поднял голову Ориса и утёр слюни, что обильно текли по подбородку, потом открыл ему рот и влил туда обжигающе горькую жидкость. Орис дёрнулся, но руки все еще как плети висели вдоль тела, он не чувствовал ног и словно лишился лица. В кромешной тьме, он видел огонёк, как ему думалось, свечи, но когда он, наконец, смог открыть глаза, это оказался маленький, круглый предмет, похожий на стеклянную бусину. Ему потребовалось очень много времени, чтобы сообразить, что перед ним обработанный берегонт, только не зелёный, как кошачий глаз, а прозрачный, с молочно-белыми потёками внутри. Он висел на веревке, на шее того, кто его поил. Таких камней Орис никогда не видел и попытался припомнить лекции по магическому материаловедению, но на месте памяти зияла чернота.

Там, где еще недавно шумели пороги Чандры, теперь стояли стены из каменной кладки, высокие стены, поросшие мхом. Ему ничего не принадлежало, он мог только видеть.

— Потерпи, — сказал старческий голос. — Отпустит через пару часов.

Светящийся камень исчез, а вместе с ним погасло и сознание.

Второй раз Орис очнулся от боли, ногу свело судорогой, ему казалось что он тянется к ней, но рука лишь бессмысленно дёргалась, Орис шипел и кривился от боли, но радовался что у него снова появилось лицо, он моргал и по щекам текли слёзы. В этот раз старик дал ему обычной воды и даже подложил подушку под голову, из которой правда то и дело выскакивали блохи, но зато когда тело Ориса скручивало в очередном припадке, он не бился головой о каменный пол.

В третий раз Орис смог сам перевернуться на бок и даже подтянуть колени к груди, он сильно мёрз, его лихорадило и стучали зубы.

Старик снова влил в него горькую и укрыл одеялом.

— Первый раз так долго, — услышал он слова старика. — Последний магик в этих стенах умер за пол свечи, а ты еще жив, хотя уже две прошло.

— От-т-т-чего? — сумел выговорить Орис

— Да знать не знаю, не учёный я, — ответил старик. — Я тут отхожие горшки выношу, да травы завариваю, мне ли