Дом на берегу ночи - Анна Данилова

— Вы все-таки присядьте. — Андрей даже придвинул ему стул, дождался, когда тот сядет, после чего уставился на него с очень странным выражением лица. Потом неожиданно протянул руку и дотронулся до руки юноши, словно проверяя, материален ли он.

На ее глазах разыгрывался спектакль, смысла которого Римма не могла пока понять. Совершенно сбитая с толку, она переводила взгляд с Андрея на молодого человека с испуганными голубыми глазами и обратно, пытаясь понять, что происходит, что всеми этими действиями Андрей хочет ей сказать.

— Вот, Римма Александровна, знакомьтесь. Коля Решетов. Вернее, теперь Николай Константинович Решетов, собственной персоной.

Люба, сорокапятилетняя женщина в полосатом переднике, проводив до машины свою хозяйку, Оксану Дмитриевну, заперла за ней ворота и, спасаясь от дождя, забежала под козырек крыльца дома.

Дом — настоящая крепость, трехэтажный, из белого крупного кирпича, с красной черепичной крышей и маленькими балкончиками. Садовник Семен спал в своем садовом домике — в дождь имел полное право расслабиться и даже выпить своего любимого красного вина.

Сад шумел под теплым, июньским водопадом, пригибались к земле стебли цветов и кустарников, даже яблони раскачивались, борясь с таким щедрым дождем. С грохотом обрушивалась с крыши бегущая, пузырящаяся в желобах вода в бочку, куда она собиралась для полива домашних растений и для мытья головы хозяйки.

— Хороший дождь, теплый, — пробормотала Люба, промокая мокрое лицо передником. — Вот только розы осыплются, пообтреплются, Оксана расстроится… Ну, ладно!

Она открыла дверь, чтобы войти в дом, где работала вот уже несколько лет помощницей по хозяйству, как зазвонил ее телефон. Она знала, кто звонит — Валюша, работавшая у соседей на той же должности, что и Люба. Они еще с вечера договаривались о встрече.

Хозяева за порог, а подружки встречаются и пьют кофе, отдыхают, словом, живут своей, собственной жизнью хотя бы час-два, пока не вернутся к своим обязанностям по дому.

— Приходи, Валюша, я кофе ставлю, — улыбнулась трубке Любаша.

Через пять минут в калитку уже входила маленькая веснушчатая женщина, рыжеволосая, полненькая, в коротких хлопковых удобных штанах и красной маечке.

— Ну, что, проводила Оксаночку?

— Да. Знаешь, вот хоть и ходят наши хозяйки по spa-салонам и парикмахерским, а все равно счастья у них нет, честное слово! И денег много, и дом богатый, скажи?

— Да потому что с мужьями они несчастливы, сколько мы уже с тобой об этом переговорили. Лучше уж одной жить, ни под кого не подстраиваться, никого не терпеть… Сделала свое дело, и ты — свободная, ни от кого не зависящая.

Подруги поднялись в дом, устроились в светлой кухне за большим белым столом, Люба с видом хозяйки разлила кофе по чашкам, поставила перед гостьей тарелку с печеньем.

— Сама пекла? — поинтересовалась Валюша, женщина неопределенного возраста, смахивающая на постаревшего подростка. — Прелесть! Прямо рассыпается во рту! И орехов много! А я вот всегда передерживаю его в духовке, и оно становится твердым… В чем секрет?

— Да я же тебе давала рецепт. Скажи, ты мне принесла?

— Ах да, конечно! Еще с вечера положила. Вот, держи. Пока только четыре штуки. — И она достала завернутые в салфетку красные таблетки. — Это мои принимают. Каждый вечер, представляешь? Хозяин мучается бессонницей, не знает, как деньги заработать, а она — как бы их потратить. Вот так и мучаются!

И подруги расхохотались.

— Нам бы их проблемы, да? — сказала Люба и вздохнула.

— Ну, а ты-то чего не спишь? — шепотом спросила Валюша, словно их могли подслушать.

— В доме никого нет, — так же шепотом, улыбаясь, ответила ей Люба. — Говори нормальным голосом.

— Так вот я и спрашиваю… Что с нервами-то? Чего тебя беспокоит?

— Сны.

— Какие? Кошмарные?

— Да. Понимаешь, несколько лет тому назад все было иначе, этот дом достраивался, и Оксана жила в городской квартире. Я и носилась из одного дома в другой, Власов не хотел брать никого чужого, я тебе уже рассказывала. Я хоть и упаривалась тогда, но и платили мне хорошо, очень хорошо. Мне удалось тогда накопить денег и купить дом в деревне. Правда, все никак туда не доеду, проведать…

— Так у тебя же там сестра живет, вот пусть и присматривает.

— Так она и присматривает, я разрешила ей сажать на огороде картошку и лук, а она за это обещала меня обеспечить овощами на зиму.

— Вот дуры мы, бабы, честное слово! Живем на всем готовом, а все туда же, что-то заготавливаем, словно нас кто заставляет, какой-то стадный инстинкт, скажи? Вот тебе, к примеру, зачем картошка зимой, если ты здесь останешься и будешь есть хозяйскую картошку и огурцы?

— Понимаешь, Валя, не все так просто, как кажется. Я не уверена, что останусь тут. Сердцем чувствую приближающуюся беду. Думаешь, Оксана ничего не знает о своем Витюше?

— А откуда ей знать? Она живет своей жизнью, занимается собой, своей внешностью, ходит по магазинам… Что еще? Любовника-то у нее нет, сама говоришь.

— Да, она не такая. Может, любит мужа, а может, просто такая по натуре своей, понимаешь? Не может она с другим мужчиной. Она очень несчастна. Я ведь живу здесь, и хотя моя комната наверху, все равно иногда до меня доносятся звуки из ее спальни… Плачет она, особенно, когда Виктора Владимировича дома нет, когда он на своей даче. Плачет прямо в голос. Я однажды даже не выдержала, постучалась к ней. Спрашиваю: что случилось? А она, сквозь слезы, отвечает: все хорошо, мол, Любаша, иди спать. Ей бы по-бабски выплакаться мне, освободить душу, а она молчит. Но не из-за гордости, ты не подумай, она не ставит себя выше, просто она, я думаю, все знает, переживает и страдает. Но и изменить ничего не может.

— Был бы сын здесь, при ней, может, ей было бы легче. А то взяли моду — отправлять детей учиться в Англию! Там же одни дожди да туманы! И чего они забыли в этой Англии?

— Как чего — престиж! Но они разговаривают по скайпу, и после этих разговоров она просто летает по дому, такая счастливая. Даст бог, выучится Сашенька, останется там работать, да и заберет мать к себе. Вот тогда она будет по-настоящему счастлива.

— А сейчас она не может туда поехать? У них же там, в Лондоне, квартира.

— Не знаю, может, и уедет. Как невтерпеж станет. Думаю, им обоим станет от этого легче, и он прятаться перестанет…

— Вот скот! Ну а ты-то чего не спишь? Тебе зачем снотворное? Какие сны тебя мучают? Может, тебя сглазил кто или порчу на тебя навели?

— Валь, ну что ты такое говоришь? Кому я нужна? Нет, дело не в этом… Просто на той неделе я повстречала одного человека. Увидела его, он в машине сидел, и мне прямо дурно стало. Давление сразу же поднялось, затылок заломило!