Город, который боролся - Стивен Майкл Стирлинг

— О, Симеон… За это я могу простить тебе почти все твои пакости! Я могу даже поцеловать тебя. В знак признательности, разумеется. Это было просто прекрасно. Спасибо, — она улыбнулась.

Отвечая ей, Симеон смодулировал голос так, чтобы казалось, что он улыбается:

— Всегда пожалуйста. А ты случайно не догадалась, что это было? — Он считал, что она не знает, но постарался, чтобы это никак не отразилось в его голосе.

Вытерев глаза, она сказала:

— Мне никогда не приходилось этого слышать, но это, скорее всего, одна из ретикуланских песен.

— Ты права, — удовлетворенно заметил Симеон. — Но, могу поспорить, ты ни за что не догадаешься, кто её исполняет. — Он постарался, чтобы в его голосе не прозвучало ни малейшего намека на самоуверенность.

— Так откуда я могу знать, какие там вообще есть певцы и кто мог спеть это, кроме ретикуланца, а они живут на другом конце Галактики. А! Неужели это… — Ее глаза округлились от благоговейного трепета: — Хельва? Говорят, она исполняет их. Но… ты… и Хельва, корабль, который поет?

— Именно она, — реакция Чанны доставила Симеону громадное удовольствие.

— Ты ее знаешь?

— Конечно, — в голосе Симеона прозвучала гордость. — Время от времени она наведывается, чтобы навестить… — он просто не смог удержаться от паузы, усилившей впечатление, — меня. Так как записей ретикуланских песен — от которых мы, капсульники, получаем ни с чем не сравнимое удовольствие — мало, она и сделала мне этот подарок — Воспоминание о волнении, которое он тогда испытал, заставило его голос звучать теплее.

Чанна улыбнулась в ответ:

— Наконец-то ты прослушал мои личные записи, я права?

— Ну, знаешь, я бы с удовольствием рассказал, насколько я щепетилен, но, когда дело касается музыки, я просто не могу удержаться. Мне показалось, что эта запись понравится и тебе.

— О, — выдала она, и ее голос дрожал от смеха, — тогда как насчет создания департамента легкой музыки? Как ты говорил уже много раз, — сарказм в ее голосе смешался с досадой, — и ты наделен многими талантами. А ты случайно не поешь? Этого не указано в твоем досье.

Симеон издал такой звук, словно пытался прочистить горло, явно указывающий на то, насколько уязвлено его достоинство.

— Я не такой, как Хельва, и не делаю заявлений насчет дискриминации в области музыки. Я слушаю то, что мне нравится, но я не знаю, что мне понравится, пока не услышу этого.

— Так что же еще ты слышал и полюбил? — спросила она по-прежнему снисходительно после той прекрасной песни. — Кроме тяжелого рока, разумеется.

Его голос прозвучал смущенно:

— Вообще-то я не слишком люблю этот грохот. Знаешь, я просто привык к нему. Парни, работавшие на первых разработках в поясе астероидов и прилетавшие ко мне, не хотели слушать ничего другого. Большая часть из того, что мне нравится, относится к классической или оперной музыке.

— И мне это тоже нравится, — сказала Чанна, улыбаясь его колонне с такой добротой, какой он и не подозревал в ней прежде. — Ладно, если ты настолько понравился Хельве, что она подарила тебе эту необыкновенную ретикуланскую запись, и ты действительно отдаешь предпочтение классической и оперной музыке, возможно, мы объявим перемирие?

— Перемирие? А нам оно нужно?

Ее глаза сузились.

— Если по-честному, то да. У нас уже было несколько стычек — Она усмехнулась. — Взаимная любовь к музыке, возможно, сблизит нас больше всего. Закончив несколько классов средней школы, я обнаружила, что все мои лучшие друзья поют со мной в одном хоре. — Она прильнула к колонне, впервые демонстрируя ему столь интимные чувства. — Мы обычно ставили и разыгрывали оперы-фантомы.

— Чем-чем вы занимались?

— Мы выбирали героя или тему, композитора, а потом — исполнителей. По правилам и композитор, и исполнители должны были жить как минимум в прошлом веке.

— Неужели? Как экстравагантно! — Симеон замолчал, чтобы обдумать рассказанное ею. — Продолжай!

— Мы обычно начинали… с названия этой оперы. Скажем, «Распутин». Слышал о нем? — Ее насмешливый хитрый голос дразнил его, словно она снова собиралась бросить ему вызов.

— Конечно, слышал. Его часто считают косвенной причиной удавшейся революции.

Она с иронией посмотрела на его колонну.

— А ты не слышал о том, что он к тому же и вызвал войну, а?

— Мы заключили перемирие или нет?

— Заключили, — согласилась она, поднимая руки и признавая свое поражение.

— И кто написал эту вашу оперу «Распутин»?

— Верди, — моментально ответила она. — Такая грандиозная тема да еще в такое смутное время показалась бы ему необыкновенно привлекательной. Как ты думаешь? А теперь скажи мне, кто мог бы исполнить главную партию?

Симеон извлек необходимую информацию из исторических файлов.

— Судя по сохранившимся портретам, у Распутина были громадные глаза и пронизывающий до глубины души взгляд, поэтому, чтобы сыграть эту роль, нам нужен певец, наделенный недюжинной физической силой и выдающимся талантом. Как насчет… Тлака Сака, тенора с Сонди?

— Ну… соглашусь с тобой, у него действительно гипнотизирующий взгляд и большие глаза. Но тебе не кажется, что их слишком много? Кроме того, он только что ушел со сцены и еще даже не умер.

Симеон вновь перерыл данные того же файла.

— Ну, а Пласидо Доминго?

— Я слышала о нем! Он жил в благословенное время великих теноров. Он просто великолепен! Высокий, стройный, громадные карие глаза и такой голос. Превосходный выбор, Симеон.

— К тому же он давно умер.

— Я представляю это так, — сказала она, неожиданно вскочив и театрально вцепившись себе в горло. — Его травят, видишь, — она широко раскинула руки, — а он поет! Его колют штыками, — она изобразила удар в грудь, перед тем как вновь широко раскинуть руки, — а он поет! Его топят, — она замахала руками, словно судорожно барахталась в воде, а затем приложила руки к сердцу, — а он поет! В него стреляют, — она, пошатнувшись, подошла к колонне Симеона и прислонилась к ней спиной.

— Чанна, но ему когда-нибудь все же придётся замолчать.

Она подняла указательный палец:

— Он вполголоса поет: «Все кончено». — Она сползла по колонне, сохраняя нарочито театральную позу. — И умирает. — Ее голова упала на грудь, а руки бессильно повисли.

Прозвучал сигнал вызова, загорелся экран, и перед связисткой, Кери Хоулен, открылось сногсшибательное зрелище — Чанна, упавшая у подножия колонны Симеона.

— Ох! Что случи… я хочу сказать, мисс Хэп![14]Симеон, с ней все в порядке?