Инамората - Джозеф Ганьеми

— И очень хорошо, — подхватила Мина Кроули, дружески похлопав меня по руке. — Только подумать, какой дальней была ваша дорога! Вы так сладко спали в кресле, что мы побоялись тревожить вас.

— Хотя я хотел сначала попросить Пайка взвалить вас на плечо и отнести в постель, — признался Артур Кроули.

— Прекрати, Артур! Ты бы этого не сделал, — запротестовала его жена.

— Она права, — согласился Кроули. — У этого старого вьючного мула уже силы не те. Больше семи стоунов[13]ему не поднять, а в вас сколько?

Он придирчиво оглядел меня, словно определяя мой вес.

— Пожалуй, все десять, так?

— Некоторые говорят, что почти сто пятьдесят фунтов.

— Вот-вот, почти одиннадцать, — кивнул Кроули.

— Не так-то это и много, — заметила Мина, провожая меня к столу. — Пойдемте. Вы наверняка проголодались. Скажите миссис Грайс, что ей для вас приготовить.

Она подозвала жестом стоявшую у двери в кухню бесформенную женщину в переднике и полосатом платье.

— Просто кофе, благодарю вас.

— У нас с вами одинаковый вкус, — объявил Кроули.

Я заметил среди использованной посуды подставку с его нетронутым вареным яйцом. Мина строго посмотрела на мужа.

— Милый, мне так хочется, чтобы ты съел хоть что-нибудь. Если ты отказываешься сделать это ради меня, так подумай о своих пациентах. Ты же не хочешь, чтобы у тебя дрожали руки!

— Ни в коем случае, — отвечал Кроули, озорно мне подмигивая. — Того гляди, еще удалю кому лишний яичник.

— Ах, Артур!

Кроули явно забавляло возмущение жены. Он подошел к ней сзади и поцеловал в щеку. Мина не преминула воспользоваться ситуацией и запихнула кусочек тоста мужу в рот, тот покорно проглотил и сказал:

— Я постараюсь вернуться пораньше, дорогая. Сегодня — никаких операций после четырех. — И добавил, обернувшись ко мне: — Надеюсь, у вас крепкие нервы, мистер Финч? Сегодня вечером членам вашего комитета предстоит увидеть такое, отчего волосы могут встать дыбом.

— Пожалуйста, зовите меня просто Мартин, — попросил я. — Смею вас заверить, мы с нетерпением ждем этого сеанса.

Услышав мой ответ, Кроули кивнул, пожелал нам хорошо провести день и откланялся. Мина Кроули улыбнулась мне, и я почувствовал, что краснею. После ухода мужа меня еще сильнее стало волновать присутствие этой женщины. Миссис Грайс вернулась с кухни со свежезаваренным кофе, вареным яйцом и несколькими ломтиками того, что хозяйка назвала скрэпл[14](«Вдруг вы передумаете»). Терьер и сиамская кошка пришли с кухни вслед за миссис Грайс.

Мина Кроули усадила пса на колени и стала потчевать хлебными корками.

— Артур говорит, что я их порчу, — сказала она мне, словно извиняясь.

— Право, не знаю, почему он так решил, — ответил я, сам удивляясь игривым ноткам в собственном голосе. Когда мы успели с ней так сдружиться?

— Я знаю, глупо называть их моими детьми, — проговорила Мина и потерлась щекой о собачью шерсть, — но они для меня и в самом деле как дети.

Сиамская кошка терлась у моих ног, легонько толкая меня головой в голень, с той откровенной сексуальностью, которая всегда смущала меня в общении с кошками.

— Как вам удалось добиться того, что они так дружно живут вместе? — спросил я, втайне надеясь, что Мина не заметит, как я отпихиваю ногой одного из ее питомцев.

— О, это просто, ведь они выросли вместе. Они просто не догадываются, что им положено ненавидеть друг друга.

— В детстве я думал, что кошки — это дамы, а собаки — мужчины, поэтому они и ссорятся, — признался я.

Мина посмотрела на меня с интересом, это ободрило меня, и я добавил:

— Хотя, возможно, я просто сравнивал их с моими родителями.

Я сразу же пожалел, что слишком разоткровенничался, но улыбка Мины развеяла мои опасения. Во всяком случае, ее больше заинтересовала первая часть моего признания.

— Ну и пары из них получились бы! — рассмеялась она. — Представьте, какие у них рождались бы детишки!

Я покраснел, но, преодолев смущение, произнес:

— Белки.

— Конечно! — подхватила она. — Ведь они карабкаются по деревьям…

— …и гоняются за птицами…

— …и охотно станут рыться в мусоре, если им позволить! — воскликнула она радостно. Терьер лизнул хозяйку, и она спустила его на пол. Кошка, мяукая, подошла к собаке и ткнула своей остренькой мордочкой в его мокрый курносый нос.

— Как вы думаете, они чуют их? — спросил я, кивнув на животных. — Я имею в виду духов.

Мина Кроули посмотрела на меня.

— Забавно, что вы спрашиваете.

— Я спрашиваю из-за моего отца. Он верил, что его спаниель видел призрак моей матери: пес каждую ночь выл на шкаф, в котором висело ее подвенечное платье.

Мина в задумчивости положила ладонь мне на руку.

— Прискорбно слышать, что ваша матушка больше не с вами.

— Благодарю вас, — отозвался я и по привычке произнес: — Она умерла уже очень давно. Стыдно признаться, но порой я не могу вспомнить, как она выглядела.

— Наверное, ваш батюшка находил утешение в мысли о том, что дух покойной жены витает где-то рядом.

— Полагаю, ему было бы приятнее знать, что она находится в месте получше, чем наш старый кедровый гардероб.

Я слегка приукрасил действительность: на самом деле это был прогнивший сосновый шифоньер.

— А вы как думаете, почему выл ваш спаниель?

— Возможно, чуял белок на карнизе.

Мина с притворным осуждением посмотрела на меня.

— Похоже, белки — ваше излюбленное оправдание для всего на свете, мистер Финч.

— Мартин.

Она одарила меня улыбкой.

— Хотите, я велю Пайку показать вам наш чердак и комнату, где состоится сегодняшний сеанс.

— Что ж, если вы не против, — отозвался я, радуясь тому, что она сама об этом заговорила, — я и впрямь хотел бы осмотреть дом нынче после обеда. Мы никогда прежде не проводили сеансов в обычном помещении. А наши читатели ждут от нас чистоты эксперимента и беспристрастности суждений.

— Ах, конечно, Мартин, — согласилась миссис Кроули. Странно, но мне было приятно услышать, что она назвала меня по имени.

Миссис Кроули сдержала свое обещание и, уезжая, велела дворецкому показать мне все комнаты, какие я захотел бы осмотреть. Она отправилась на такси по делам, которые в том числе включали передачу коробки со старой одеждой в приют для безработных и посещение церкви Святого Патрика, находившейся неподалеку от площади. Она собиралась поставить там свечу за пенни — ритуал, который неизменно совершала перед каждым сеансом.