Я не могу без тебя… - Мэхелия Айзекс

— Мм. — Он сомневался, что это так. — Странно, я как раз хотел сделать тоже, что и вы. Я имею в виду, искупаться. Только не в одежде.

— Прямо здесь?

— А почему бы и нет. Тебе же это доставило удовольствие.

Мартин перешел на «ты» и колебался всего секунду, прежде чем провел пальцем по ее высокой груди.

— Вода холодная? Или…

Он зашел слишком далеко! Эллу возмутила его фамильярность.

— Почему бы тебе самому не попробовать? — зло произнесла девушка и совершенно неожиданно толкнула мужчину в грудь обеими руками. Руки оказались довольно сильными, но не это было причиной его падения. Просто действительно не ожидал ничего подобного.

Он пытался сохранить равновесие, но песок подвел. Подняв фонтан брызг, Мартин шлепнулся в воду. Вода попала ему в легкие, и он закашлялся, начал задыхаться. Наверное, весело смотреть со стороны: беспомощно барахтается, пытаясь подняться на ноги.

Смех Эллы побудил его к решительным действиям. А та — хохотала, видимо посчитав себя в безопасности, и ринулась наутек, только когда он наконец сумел встать на ноги. Но слишком поздно, к тому же мокрое платье сковывало движения. Он догнал ее, схватил и повалил на песок. Элла задыхалась от смеха и быстрого бега. Даже упав, она продолжала хохотать. Мартин перевернул ее на спину. И вдруг услышал неожиданно хлесткое:

— Зверь! — Голос девушки звучал сдавленно. Она изо всех сил пыталась вырваться.

Мужчина весом своего тела пытался сломить яростное сопротивление, но не так-то просто было ее утихомирить. Она продолжала вертеться, пытаясь коленом попасть ему в пах. В конце концов ему удалось раздвинуть ей ноги и улечься между ними, но Элла стала колотить его пятками по спине.

— Ты ведь не думала, что это сойдет тебе с рук? — спросил Мартин, одной рукой прижав к земле руки Эллы, закинутые за голову. Другой рукой он повернул к себе ее лицо. — Черт возьми, что я скажу всем, когда вернусь? Они подумают, что я сумасшедший или что-нибудь еще похуже.

Они находились совсем близко от террасы, и свет падал на ее испуганное лицо. Не прошло и мгновения, как Элла совладала со страхом и ответила:

— Нужно было подумать об этом прежде, чем приставать ко мне. А теперь слезай с меня, мерзавец. Мне все равно, что ты будешь врать.

— А мне не все равно, — продолжил бессмысленный спор Мартин. Ему очень не хотелось отпускать девушку. О, как она прекрасна в своем яростном сопротивлении! Сопротивлялась, не зная, что только больше раззадоривает мужскую плоть. Его голос стал совсем низким:

— Так что прикажешь мне делать?

— Сам виноват — сам и выпутывайся, — выдавила Элла.

Ей было трудно дышать под тяжестью его тела.

— Не беспокойся. Я уверена, твоя невестка все поймет. Ты с успехом сможешь свалить всю вину на меня.

— Ты о чем?

— Ни о чем.

Пожалуй, она сказала больше, чем хотела. Черт, неужели ревнует его к Саре?

Он посмотрел на ее лицо. Элла сразу же опустила глаза. Длинные ресницы, немного темнее волос, бросали едва заметные тени. Мартин даже при этом неясном свете заметил темные круги под ее глазами. Или дети не давали ей спать, или она недосыпала по какой-то другой причине? В бледности проглядывала усталость. Хотелось бы знать почему? Ему стало жалко девушку, но так не хотелось отпускать ее.

— Ты как-то связываешь меня с Сарой? Ты что, ревнуешь? — спросил Мартин, отпустив руки. — Она здесь ненадолго.

Элла тут же попыталась оттолкнуть его, но безуспешно. Мартин придавил ее еще сильнее. Если бы только она знала, как возбуждает его своими движениями.

— Мне плевать, на сколько приехала эта женщина.

Мужчина больше не мог сопротивляться своему желанию и поцелуем заглушил ее слова. Девушка пыталась вырваться и не могла. Он подмял ее под себя без особых усилий. Она сжимала губы, но тот силой раздвинул их.

Он почувствовал тот момент, когда ослабло ее сопротивление. До этого боролась как только могла, в глазах читалось презрение, в сдавленном голосе — протест, и вдруг что-то изменилось. Элла разжала губы и горячо ответила на поцелуй. Потом запустила руки в густые волосы мужчины и притянула его к себе. Этот неожиданный жар передался ему и отозвался ответной горячностью.

Сознавала ли она в эту минуту, что творит? И предполагать было трудно, что женщина способна на подобную страсть.

Ему хотелось сорвать с нее мокрое платье, снять с себя рубашку и брюки и согреть ее жаром своего тела. Но хоть страсть и затуманила разум, Мартин тем не менее понимал, что это было бы безрассудством. Он наклонился и стал целовать девушку через одежду.

Огонь пробежал по всему телу, когда он коснулся губами ее нежного соска. Даже через одежду он будто чувствовал его сладость.

Мартин забыл обо всем на свете и, отбросив все предосторожности, расстегнул мокрое платье. Ее грудь выглядела прекраснее, чем он ожидал: крепкая и упругая, с набухшими сосками, она доставляла ему невыразимое наслаждение. Тело мужчины содрогалось от возбуждения. Элла, наверное, чувствовала, как тверда стала его мужская плоть, требующая удовлетворения. Терпеть муку неутоленной страсти не было сил.

Страшно подумать, вдруг она одумается, вырвется, убежит. Его настойчивые грубоватые ласки заставили ее застонать от ответного желания.

О, он и сам едва сдерживал стон. Но превозмог себя. Хотел ее до боли, до дрожи во всем теле. Никогда подобного необузданного желания не вызывала у него ни одна женщина.

Руки Эллы скользнули ему под рубашку. Маленькие ладошки гладили его плечи, расстегнули воротник. Губы коснулись его шеи. Знала ли Элла, что сводит с ума?

Желание непреодолимо. Ее мягкая женская плоть — вот вожделение его разума и тела. Овладеть, унести ее на вершину блаженства… Но остатки здравого смысла останавливали. И в то же время какой же он мужчина, если откажется от того, что женщина согласилась дать? Она сама подалась его порыву. Уже не он, а она его соблазняет.

И все-таки мужчина сумел унять головокружительную страсть. Овладеть няней этих господ Бранеров! Не глупость — сумасшествие! Когда Элла притянула его к себе, кровь застучала в его жилах. Мартин уже начал терять рассудок, но нашел в себе силы противостоять искусу. Задыхаясь, отпустил ее и с усилием поднялся на ноги.

— Ты скоро встанешь, Элла? — не ограниваясь криком, дети пытались сдернуть с нее простыню, что и заставило девушку открыть глаза. Кэй стояла около кровати и сосала большой палец.

Элла, еще не до конца проснувшись, потянулась и протерла глаза.

— О, Кэй! Который час?

— Уже поздно, — заявила малышка, не выпуская изо рта палец. — Мама велела тебя разбудить. Она сказала, что у нее болит голова.

И не только у нее, подумала Элла, повернувшись на спину. Сколько же сейчас времени? Селма никогда не встает раньше меня.