Чарли и Большой стеклянный подъемник - Роальд Даль

— Да что, наконец, произошло с ними? — заорала бабушка Джорджина. — Почему вместо ответа вы все время крутите вокруг да около?

— Я вещи эти держу в секрете, — ответил мистер Уонка. — Так вот, этот мужественный старик, несмотря на свои опасения, запив водой, проглотил пилюлю. И сейчас же началось что-то совершенно невероятное. Его облик стал меняться прямо на глазах! Секунду назад старик был почти абсолютно лысым — только на висках и на затылке торчали пучки седых волос, — а теперь по всей голове, словно молодая трава, рассыпались побеги новых золотых волос; Меньше чем за полминуты, у него отросла прекрасная, густая, рыжая шевелюра! И в то же самое время с его лица начали исчезать морщины — не все, а примерно половина, — так что он вообще стал выглядеть гораздо моложе. При этом он, очевидно, испытывал что-то вроде щекотки, потому что сперва заулыбался, а потом начал хохотать во всю глотку, широко раскрывая рот, в котором я увидел то, что поразило меня больше всего: из бледных голых десен росли зубы! Замечательные, белые, крепкие зубы, которые увеличивались с каждой секундой! Я был так ошарашен, что не мог произнести ни слова. Я стоял, просунув голову в отверстие в стене, и не сводил глаз со старого симпатимпаса. А он между тем начал медленно приподниматься со своего кресла. Сперва он неуверенно как бы ощупал ногами пол. Потом встал… потом сделал несколько шагов… Он взглянул на меня огромными сияющими глазами и тихо проговорил; «Смотрите! Я снова хожу! Это настоящее чудо!» — «Это великий омолодитель „Уонкавит“! — сказал я. — Он вернул вам молодость! Как, по-вашему, сколько вам сейчас лет?» Тщательно поразмыслив, симпатимпас ответил: «Пожалуй, почти точно так же я чувствовал себя, когда мне было лет пятьдесят». — «А сколько вам было перед тем, как вы приняли „Уонкавит“?» — спросил я. «Семьдесят», — ответил он. «Значит, — сказал я, — вы помолодели на двадцать лет». — «Точно! — в восторге закричал он. — Я готов прыгать, как молодой лягушонок!» — «Так уж сразу и прыгать! — сказал я. — Пятьдесят лет — это еще отнюдь не молодость. Посмотрим, не смогу ли я омолодить вас еще немного. Ждите меня здесь, я сейчас вернусь». Я бегом бросился к своему рабочему столу и быстро приготовил еще одну пилюлю «Уонкавита» по прежнему рецепту. «Проглотите-ка ее», — сказал я, протянув симпатимпасу вторую пилюлю. На этот раз, не колеблясь ни секунды, он нетерпеливо сунул ее в рот и быстро запил водой. И представьте себе, не прошло и полминуты, как еще двадцать лет слетели с него, словно кожура с мандарина. Теперь это был стройный и моложавый симпатимпас лет тридцати. Издав радостный вопль, он как сумасшедший принялся плясать и скакать по комнате. «Вы рады?» — спросил я его. «Я в восторге! — закричал он. — У меня припадок телячьего восторга!» Он выбежал из Испытательного Цеха показаться в новом обличье друзьям и родным. Так был изобретен «Уонкавит», — закончил мистер Уонка, — и устранен его ужасный побочный эффект.

— А почему тогда вы не хотите принять его сами? — спросила бабушка Джорджина. — Ведь вы говорили Чарли, что слишком стары, чтобы управлять фабрикой. Отчего бы вам не проглотить пару пилюль и не сбросить лет сорок?

— Задавать вопросы умеют все, — сказал мистер Уонка, — а вот отвечать — совсем другое дело. Итак, если вы трое хотите попробовать этот витамин…

— Минуточку! — заговорила бабушка Джозефина, садясь на кровати.

— Сначала я бы хотела своими глазами взглянуть на этого семидесятилетнего симпатимпаса, которому сейчас тридцать!

Мистер Уонка щелкнул пальцами, и тут же из толпы симпатимпасов выбежал молодой и весьма бойкий мужчина лет тридцати. Остановившись перед кроватью с тремя стариками, он раскланялся и сделал несколько замысловатых па.

— Вот! — гордо проговорил мистер Уонка. — Еще две недели назад это был глубокий старик, не встававший с инвалидного кресла! А посмотрите на него теперь!

— Слышишь, Чарли? — сказал дедушка Джо. — Они опять застучали в свои барабаны!

Вдалеке, на берегу Шоколадной реки, Чарли снова разглядел оркестр симпатимпасов. Он состоял из двадцати исполнителей, и каждый из них молотил в огромный барабан, который был в два раза больше самого музыканта. Странный медленный ритм понемногу захватил остальных симпатимпасов, и, словно в трансе, раскачиваясь из стороны в сторону, они начали распевать:

Для тех, кто слаб, для тех, кто стар,

Для тех, чья жизнь — сплошной кошмар,

Для тех, кто ходит еле-еле

Иль вообще лежит в постели,

Для тех, кто плох совсем на вид

И дать уж дуба норовит —

Теперь придуман «Уонкавит»!

Он вас излечит от артроза,

Хондроза, атеросклероза,

И всяческих других хвороб,

Что нас порой вгоняют в гроб,

В строю зубов исчезнут бреши,

Завьются волосы на плеши,

Румянец вспыхнет на щеках,

И все вокруг, увидев, как

Внезапно вы похорошели,

Вам сразу бросятся на шею!

Но главное (чем нам стократ

Ценнее этот препарат) —

Не факт, что стали вы моложе,

(Хотя и это важно тоже),

А то, что с каждою таблет —

Кой жизни лишних двадцать лёт

Получит каждый индивид,

Употребивший «Уонкарит»!

Теперь к успехам путь, открыт

Тем, кто Умышлен и башковит,

Кто понял, что; ему сулит

Великолепный «Уонкавит»!

— Вот они, эти пилюли! — воскликнул мистер Уонка…

Он стоял у края кровати, держа в поднятой руке маленький пузырек. Самые дорогие пилюли на свете! Кстати, именно поэтому, — продолжил он, бросив хитрый взгляд на бабушку Джорджину, — я не принимаю их сам. Это слишком дорогой продукт, чтобы переводить его на меня!

Он держал пузырек над кроватью, и трое стариков задрав головы и вытянув тощие шеи, пытались разглядеть, как выглядят эти чудодейственные пилюли. Чарли, дедушка Джо, мистер и миссис Баккет тоже подошли посмотреть. Надпись на этикетке гласила:

«Уонкавит».

Каждая пилюля омолаживает ровно на двадцать лет. ПРЕДОСТЕРЕЖЕНИЕ; не принимать больше, чем предписано мистером Уонка!

Сквозь стекло было видно, как блестящие ярко-желтые пилюли сверкали и подрагивали внутри пузырька. Пожалуй, даже лучше сказать: вибрировали. Причем вибрировали настолько интенсивно, что невозможно было разглядеть форму самой пилюли. Воспринимался только цвет. Казалось, что под их оболочкой заперто что-то не от мира сего, что-то маленькое, живое и с невероятной энергией рвущееся наружу.

— Они шевелятся, — сказала бабушка Джорджина, — а я не люблю есть то, что шевелится. А вдруг они будут шевелиться в животе, после того как я их проглочу? Как те мексиканские скачущие бобы, которые я съела пару лет назад. Помнишь, Чарли?