Лорена - Фрэнк Слейтер

Рина потрясла головой, словно женщина, проснувшаяся от жуткого сна и уставилась на свою руку, сжимавшую хлыст. Янси спокойно забрал у нее хлыст и отложил в сторону.

— Сейчас ты даже этим его не разбудишь, — сказал он. — Принести дробовик?

Трясясь как в лихорадке, но уже не от холода, Рина прижалась лицом к его плечу.

— Как я здесь оказалась? Я чувствую себя так, будто ходила во сне.

— Представь, Лорена, но это недалеко от истины.

— Что я хотела сделать?

— Устроить порку, — ответил он. — Видит бог, Брэд здорово истязал твой дух все эти годы. Все же лучше дать ему отлежаться. Если судить по этой пустой бутылке, Брэд отключился до утра. Он все равно не узнал бы, кто его выпорол и за что.

Не зная, кого она ненавидит больше — лежавшего на диване или себя, — Рина горько расплакалась.

— Никогда прежде мне не было так стыдно, как сейчас, — рыдая, сказала она.

— Готов согласиться, — сказал Янси. — Разве я только что не говорил, что он заслуживает плети?

— Ожидая его прихода, я выпила две рюмки бренди. Но не в этом дело.

Янси вывел ее из кабинета. Оба молчали. В окне четко отражался странный красный блеск. Наконец Рина проснулась совсем и недоуменно переглянулась с Янси, когда оба услышали непрекращающийся тихий плач, — такой звук мог раздаваться лишь в хижинах. Уже не первый раз ее работники, напуганные явлениями, выходившими за пределы их понимания, с мольбой взывали к давно забытым богам.

— Что это — лесной пожар?

— Противник поджег Атланту, — пояснил врач плантации.

— Атланту?

— Местные пожары начались два дня назад, — сказал он. — Сегодня пламенем объят весь город. Мы получили это известие час назад.

Рина высвободила руку и побежала к восточному портику. Стоя на влажной лужайке, она увидела, что небо пульсирует от чудовищного рукотворного полярного сияния с центром на северо-западе. Хотя пожар бушевал далеко, не оставалось сомнений, почему он возник и что предвещает.

Плач, приглушенный закрытыми дверями хижин, не прекращался. Только несколько молодых негров рискнули выйти, чтобы поглазеть; большинство рабов, повинуясь необходимости прятаться от того, что им было непонятно, заперлись в хижинах. Она знала, что они от страха будут ежиться в хижинах до тех пор, пока колокол не возвестит подъем… Задаваясь вопросом, будут ли рабы повиноваться завтра наглому зову колокола, Рина уже знала ответ: даже сейчас они подчинятся заведенному порядку, конец которому положило это пылающее знамение. Здесь буквами, понятными любому, было начертано, что такое свобода, но рабы плантации Селби все еще ждали распоряжений хозяйки. Осознание этого факта отдавало горьким вкусом тоника. Она спросила Янси:

— Значит, армия Союза двинулась вперед?

— Иначе это истолковать нельзя. С сентября Атланта служила им бивуаком, и теперь солдаты уничтожили ее.

Рина посмотрела на подъездную дорогу и на костры часовых, очертившие лагерь кавалеристов.

— Наверное, войску Брэда нельзя задерживаться здесь до утра?

— Они еще не получили приказа выдвигаться. Я только что узнал это от лейтенанта Ламберта.

Лорена неожиданно обнаружила, что сотрясается от смеха. Надо же было такому случиться, чтобы как раз в этот момент, когда уничтожалась столица Джорджии, Брэд Селби мог так храпеть.

— Конечно, нам следует хоть немного отдохнуть, — сказала она. — Надо готовиться к тому, что завтра сюда хлынут беженцы.

— Я распорядился организовать солдатскую столовую, — сообщил он. — Улисс и Пенелопа расположат ее у ворот. Догадываюсь, что весь округ побежит впереди войск янки…

— Дядя Док, я рада, что ты подумал об этом. Спасибо тебе. Как только станет светло, я приду туда.

Рина усталым движением руки отбросила волосы со лба. Теперь, когда ее отношения с мужем достигли роковой черты, теперь, когда угроза противника была столь же осязаема, что и пожар у горизонта, она чувствовала себя удивительно спокойной, и ей так хотелось спать, что трудно было устоять на ногах.

— Я пойду поспать, пока еще могу. Даже если бы нам и удалось разбудить Брэда, вряд ли он смог бы сейчас спасти Атланту, — сказала она, полностью разочаровавшись в своем муже.

Оказавшись снова в своей комнате, она, шатаясь, добралась до постели и натянула на себя одеяло. Она так устала, что даже не закрыла дверь, ведущую на лестничную площадку. Она больше ничего не слышала, кроме довольного храпа Брэда, она узнала этот вулканический гул, который сотрясал весь дом…

Заснуть сразу Лорена не смогла и долго плакала в темной комнате. Затем, прямо перед рассветом, она вдруг ощутила, что безвыходное положение может распутаться, почувствовала, словно спала с горла душившая ее петля. Решение появилось само собой из глубин мозга, где знание рождается раньше, чем слово. Будто ей на ухо шептал голос язычника, уверявшего, что не существует непреодолимых трудностей, даже когда надвигается армия противника и старые ценности приходится выбрасывать за борт.

Лорена лишь один раз проснулась и поняла, что льет сильный дождь. На одно мгновение она широко раскрыла глаза и ужаснулась хитрости, которую другая, прямолинейная, Лорена так дерзко предложила ей во сне. Вспомнив вдруг семейную легенду о том, что один из ее предков был пиратом, она невольно улыбнулась и снова заснула.

Дядя Док тоже улыбнется, если она осмелится доверить ему это безрассудное, неокрепшее решение. То обстоятельство, что это решение вообще пришло ей в голову хотя бы и во сне, доказывало лишь одно — ее дела приняли новый отчаянный оборот.

С восходом солнца дождь прекратился. Освежающий бриз разогнал облака, и они совсем исчезли с первыми проблесками света. Майор 2-го кавалерийского батальона Дэниел Кэролл вместе со штабными остановил коней на склоне над бродом Индейской реки. Он почувствовал, что устанавливается хорошая погода для битвы, предполагая, что южане без боя не отдадут эту стратегически важную переправу. Пока адъютант расправлял на седле полевую карту, он взял бинокль и начал изучать местность в южном направлении. Хотя его внимание сосредоточилось на этом занятии, он заметил, что курившаяся земля Джорджии, покрытая зеленью, была очень красивой. «Такая земля, — подумал он, — слишком щедра и не следует наносить ей вред боевыми действиями».

— Вышлем разведчиков, майор?

— Подождем. Держите батальон в укрытии, пока не станет светло.

В конце концов, сам Кэролл спешился, чтобы пройти среди желтых сосен и ближе взглянуть на реку и дорогу на дальнем берегу. Это был высокий, широкоплечий мужчина лет под тридцать, немного угловатый и загорелый, что придавало ему своеобразную красоту. Симпатичную внешность портил лишь напряженный взгляд, побочное явление военного ремесла, в котором именно от осторожности зависит, что будет впереди — жизнь или смерть. Он с удовольствием начал разминать длинные ноги, стоило им только коснуться пружинистого дерна. Затем, словно осторожный кот, спрятался за одной из сосен. После трех лет войны он освоил искусство передвигаться незаметно и бесшумно.