Жестокая гвардия неба - Дмитрий Градинар

– Молния или не молния, ты же видишь, никто не верит. Зачем тебе казаться белой вороной?

– И все-таки она вертится! – ответила Эгер.

– Я знаю…

* * *

Через месяц Тибор забыл о происшествии. Почти забыл, все-таки оставались метки. Бордовые точки на ладони, светлые – на плече. Но боль ушла. Тибор не уклонялся от рукопожатий, как приходилось ему делать первое время, привык он и к удивленным взглядам прохожих, случайно высмотревшим на его ладони странные знаки.

– А дядю укусила собачка! – заявила маленькая девочка и выиграла конкурс на самое смешное объяснение тайны шрамов.

«Собачка. Шустрая такая, сука с зубами по миллиону вольт!» – думал Тибор.

А потом он проснулся посреди ночи, хватая воздух, как и тогда, когда упал с вышки. В ладони снова оказались горящие угольки, которые не стряхнуть.

– Что с тобой? – спросонья пробормотала Ева, не открывая глаз. – Что-то приснилось?

– Приснилось… – сказал Тибор, освобождаясь от ночного кошмара, в котором его стегали со всех сторон молнии, а по небу катились оглушительные раскаты грома.

Сразу после пробуждения Тибору показалось, что он сожжен! Он – труп, обуглившийся, со спекшейся кровью и кожей, с провалившимся внутрь животом и узловатыми, черными конечностями. Человек, испепеленный молнией. В таком виде он точно не удивил бы медиков, и сомнений никаких не возникло.

– Дорогой, что случилось? – Ева проснулась и зажгла ночник.

Она понимала, что тогда, на вышке, с мужем случилось что-то страшное. Но это что-то его пощадило. Ни Ева, ни Тибор еще не знали, что пощада лишь на время. Ему дали отсрочку, но не помилование.

– Ночной кошмар. Как будто в меня снова ударила молния…

– А-а-а, я-то подумала… – ушла из нее тревога. – Неудивительно. Посмотри, что творится за окном! Сама пару раз просыпалась, чтобы проверить, как там Маркош.

Только сейчас Тибор увидел слабые отсветы молний на стене. Далекий гром бархатно рокотал на краю слышимости.

– Вот оно что! Гроза вошла в мой сон…

– Хочешь, оставим ночник включенным? – спросила Ева. – Чтобы кошмар не вернулся?

– Не вернется.

– Ладно.

Ева заснула почти мгновенно. Гроза уходила, и светлые блики ложились на стены все реже и реже. Гром прекратил ворчание, а кошмар ушел вслед за грозой, пугать кого-нибудь другого. Что же не в порядке?

Ладонь! Ожоги! Тибор вспомнил, как отдернул руку, стоило только Еве потянуться к ночнику. Теперь боли не было. Но рука до сих пор была сжата в кулак. Он поднес ее к лицу. И медленно разжал пальцы.

Пять точек, словно пять голодных глаз, тускло сверкнули малиновым. И тут же погасли. Тибора бросило в жар, потом в холод. Он никогда не страдал галлюцинациями. Богатым воображением – может быть, но не галлюцинациями. И вещи на вешалке в раннем детстве для него всегда оставались просто вещами, а не ожившим темным человеком.

С ужасом Тибор осознал, что боится прикоснуться к собственной ладони. Он сделал это лишь через пару минут.

Ничего не произошло. Никаких изменений, никакой боли и никаких стигм. Так начинается шизофрения, подумал Тибор, заодно твердо решив с утра забежать в клинику. Конечно же, он этого не сделал, потому что утром все кошмары кажутся смешными и ночные страхи уходят без остатка.

Но в следующую ночь грозы не было. Гром гремел только в его сне, и опять в Тибора били молнии! Темное низкое небо стало многоруким мучителем, взявшим в каждую руку по хлысту, и стегало, стегало обнаженное человеческое тело.

Так продолжалось до тех пор, пока Тибор не проснулся. Снова рывком, пугливо озираясь по сторонам, ловя воздух будто форель, выловленная из пруда. Снова жгло ладонь. Но самым страшным было не это. Ева не проснулась, в доме стояла тишина, лишь звонко цокали кварцевые часики на стенке. Они и стали единственными свидетелями открывшейся Тибору страшной тайны: в его ладони снова горели малиновые злые глаза, и это свечение не исчезало.

Как зачарованный, он смотрел на пять точек, загипнотизированный необычной красотой рисунка. Квадрат, и по центру точка. Покосившись на левое плечо, Тибор не увидел там ничего особенного, другие пять точек никак себя не проявили. Но на ладони… Свечение продолжалось чуть меньше минуты. Время достаточное, чтобы отличить явь от сна. Заснул он только под утро.

На следующий день, вернувшись с работы, он первым делом положил под подушку компактную видеокамеру, которую купил по дороге домой. Но ночь прошла спокойно. И следующая ночь, и последующая. А потом пришла четвертая…

Во сне он стоял на коленях. Молнии колючими нитями оплетали тело. Тибор чувствовал себя находящимся в огненном коконе. Даже гром звучал приглушенно, будто кокон создавал звукозавесу. Если бы не жжение в ладони, Тибор, скорее всего, не проснулся. Но именно жжение оставалось натуральным. Не сразу, но он открыл глаза, сдержав застывший на губах и готовый вот-вот вырваться наружу стон. Он посмотрел на ладонь и достал видеокамеру.

На следующий раз сон был почти таким же. Снова кокон сиреневых, золотых, рубиновых и слепяще белых нитей. Снова Тибор стоял на коленях, но потом нашел в себе силы и приподнялся на одну ногу. Как только ему это удалось, звук грома стал ближе, будто двадцать–тридцать сантиметров обернулись километрами. Взглянув вниз, он обнаружил странную метаморфозу. Одно его колено впечаталось в размокшую от дождя землю, рядом с пучками бурой травы, а вторым коленом Тибор нависал над целым городом, каким его можно увидеть с высоты птичьего полета. Несомненно, это был Сегед, в котором они жили с Евой. Вот крыша городской ратуши, островерхий костел, памятник шестнадцатого века, вот Тиса, прилепившаяся сбоку и кажущаяся оттого не рекой, а темной лентой, уложенной на землю. Когда возникло жжение, он смог стерпеть, но после боль стала усиливаться, он снова проснулся и опять взялся за камеру.

Спустя неделю чип памяти оказался заполнен. Но главным было не это. Сон больше не пугал его!

Тем не менее в повторяющемся сне Тибор пока не смог встать в полный рост. То, что ему удалось, походило на позу бегуна, готовящегося к низкому старту. Разве что руками он не касался земли, земля под правым коленом ушла еще дальше, и теперь он видел не только Сегед, но и другие городки, даже Субботицу за сербской границей. Он видел две ленты: Тису и у волшебного горизонта сновидения – Дунай. Точки на ладони источали холодное свечение на протяжении двух минут после пробуждения, как он отметил на таймере съемки. И появилось нечто новое: между малиновыми пятнами проскальзывало по нескольку сиреневых черточек. Тибор сразу догадался, что же они напоминают и чем могут являться. Да и как не догадываться, если весь сон вокруг него сновали такие же черточки, только длиннее, намного длиннее. Когда дело только в масштабах, легко найти сравнение: на ладони Тибора ожили крошечные молнии!

* * *

– Дорогой, ты сильно ворочаешься во сне, или мне это показалось? И зачем тебе фотоаппарат под подушкой?