Узник вечной свободы - Ольга Вешнева

год. Польская красавица трудилась шпионкой в эпоху смутного времени. Она считалась высококлассной специалисткой по ядам. Используя привлекательную внешность в качестве оружия, Яна завоевывала доверие приезжавших в Варшаву иностранных вельмож, узнавала у них необходимую информацию, а затем убивала иx. Яна была направлена в Москву по личному распоряжению короля с целью отравить Бориса Годунова. Встрече с Борисом помешал неграмотный вампир из Сокольнического леса. Бедолага влюбился в Яну с первого взгляда. За ее похищение и обращение он поплатился жизнью, приняв с кровью куропатки смертельную дозу осиновой смолы.

   4. Грицко. Обращен в 34 года. Украинский разбойник. Дважды сбегал с виселицы. Примкнув к восстанию Пугачева, он дослужился до ближайшего подручного атамана. Среди соратников выделялся особой жестокостью и деспотизмом. Следовавшие за повстанческой армией вампиры спасли Грицко от казни в третий раз.

   5. Моня. Обращена в 18 лет. Воровка еврейского происхождения. Прошлой осенью Ахтымбан встретил ее на ярмарке,и ему понравилась удивительная ловкость девушки. В стае Моня была первой кандидаткой на выбывание. Она успешно ловила мелких зверушек, за что удостоилась звания бельчатницы, но в охоте на крупную дичь ей везло редко.

   До моего обращения в стае господствовал порядок. Людмила и Фома считались правящей парой. Борьба за лучшее место в иерархии ограничивалась незначительными стычками на низшем уровне. С личной жизнью также не возникало проблем. Фома и Людмила хранили верность друг другу. Ахтымбан по статусу имел право выбрать Яну или Моню, нo предпочитал Яну, а Грицко довольствовался Моней, что вполне его устраивало.

   Теперь ситуация коренным образом изменилась. Отвергнутый Фома из защитника Людмилы превратился в ее главного конкурента. Ахтымбан стал испытывать на прочность терпение Фомы. В любой момент он мог бросить вызов Людмиле. Соблазнительница Яна пыталась обойти Ахтымбана безопасным способом – вступив в коалицию с Фомой, но опричник соблюдал нейтралитет. Грицко выбрал мишенями для атаки Ахтымбана и Яну. Слабенькая забитая Моня нежнее ластилась к Ахтымбану, предполагая, что при недоступности Яны он обеспечит ей защиту от Γрицко.

   Людмила предчувствовала потерю контроля над стаей. В период моего обучения ей оcтавалось надеяться на летнее изобилие пищи. Только оно могло притупить обострившиеся конфликты.

   Признания Людмилы убедили меня подчиниться ей. Пускай она научит меня быть вампиром. Я просто обязан выжить, стать настоящим воином этого разбойничьего народа, чтобы отомстить… Убить их всех, до единого. Расправиться c ними жестоко, без снисхождения, как они расправились с моими близкими. Потом найти и убить Валко Вышковича. Он должен ответить за Алешку. Когда с врагами будет покончено, я смогу вволю поразмышлять о жизненных приоритетах, о совести , если она сохранится… если последние ее отголоски умолкнут, легче будет коротать вечность одному. Или наоборот, совесть не позволит мне жить дальше, и я найду свою осину.

   Терять мне больше нечего, моя жизнь и так потеряна. К людям мне никогда не вернуться.

   – Я хочу жить вечно, – я просительно приподнял брови. – Научи меня упыриным премудростям и защити от лютой казни.

   – Пойдем! – Людмила сильным рывком поставила меня на ноги. - Обуйся! С непривычки босиком до зари не проскачешь, - разбросав по пещере шубы, сюртуки и шинели, она достала пару кожаных сапог, и сама натянула их на мои ноги, чтобы я не порвал их когтями.

   – Как мне с ними управляться? – я щелкал когтями, как трещотками.

   – Поесть тебе надобно, - ответила Людмила. – Они сами уйдут. Управляться с ними научишься позже. Иди за мной.

   Атаманша повела меня по длинным и узким коридорам пещеры, сворачивая то налево, то направо.

   – Наши рыщут по лесу. Скоро они тебя накормят. Долю свою бери смело. Ни в чем страха не выражай, но в распри не лезь. Я постараюсь оградить тебя от беды. Сугубо прошу тебя, Тихон, не связывайся с Фомой. Сердце у него дюже ретивое. Коли он крепко озлобится, не удержать мне его. Ты боле помалкивай, покуда не постигнешь нашей науки. К зиме, дабы заполучить его место, придется тебе помериться с ним.

   – Я не справлюсь с Фомой, – я сбавил шаг. – Мне никого из твоих воинов не победить.

   – По осень я вольна тебе помогать. Дальше сам выкручивайся. Таковы наши порядки, Тихон. Да что ты оторопел? - Людмила потянула меня за воротничок рубашки, – До зимы сделаешься славным добытчиком. Помяни мое слово.

***

Ночной лес предстал передо мной окрашенным в синие, зеленые и серовато-коричневые тона. Шум листвы, скрип засохших ветвей и унылые стоны неясытей сливались в единый гул. Его перебивали тонкие визгливые вскрики – неведoмые лесные жители передавали по цепочке тревожную весть.

   Я опустился на четвереньки. Дыхание сбилось от резких запахов. Самым определимым из них был аромат спелой земляники. Ее кудрявые кустики устилали полянку у входа в пещеру. Душистые ягоды не повлияли на присохшее к желудку чувство голода. Его усилил запах крови Людмилы, с визгом вытащившей руку из маленькой, продолбленной в каменной плите норки.

   – Поганые лесовики! Дубраву взбаламутили, – вампирша зализала ранку на ладони, нанесенную крошечным наконечником копья. – Погодите. Я до вас доберусь!

   Она ударила когтями по камню, но плита остался невредимой.

   – Не возьмешь! Не поймаешь! Слаба стала, зубастая. Увяла от злости, - в норе захохотали маленькие человечки.

   – Камни тут заговоренные, - проворчала Людмила. – Давнишние чародеи наворожили.

   Я огорченно вздохнул. Для меня распахнул двери прекрасный мир, населенный удивительными существами, но я должен был стать врагом его жителей. Мне предстояло на них охотиться.

   По дубраве разнесся протяжный визг, сотрясший перепонки в моих чувствительных ушах и погрузивший в молчание лесовичков.

   Людмила отозвалась похожим крикoм и радостно улыбнулась:

   — Наши добыли сохатого. Повезло тебе.

   Αтаманша поманила меня в непролазную чащу. Я последовал за ней, немного успокоенный тем, что моим первым вампирским ужином станет лось, а не человек. Лосятина и прежде входила в мое меню.

***

Возникнув из густых зарослей в призрачно-белом нижнем белье, я высек в черствых разбойничьих душах