Уровень. Магия - Вероника Мелан

— Я даже готова поделиться чем-нибудь взамен. Готова заплатить… или… ну, чем-то пожертвовать, лишь бы мне объяснили.

Теперь, когда солнце пересекло наивысшую точку и начало клониться к западу, на Марику нахлынуло чувство одиночества; отчего-то не хотелось терять то ощущение любви к миру, с которым она потихоньку, сама того не замечая, начала свыкаться. Но нежность и ласковость, час назад царившая в душе, соскальзывала с пальцев капельками воды. Веточки потихоньку становились просто веточками, легкие порывы ветерка — прохладным сквозняком, снег — слежавшимся скользким настом, намозолившим подошвы. Даже небо не радовало глаз.

Мелькнула безумная мысль: а не вернуться ли вновь к белому фонтану, чтобы перенаполниться сиянием, и Марика резко, чтобы не соблазниться, отринула ее.

Ну нет. Так станешь наркоманом, не способным выжить без допинга. Может, как раз в этом и кроется ловушка?

Поверхность зеркала, до того лучащаяся спокойствием пруда в безветренный день, вдруг колыхнулась, сформировав вопрос:

Марика, потонувшая в собственных раздумьях, не сразу сориентировалась, о чем речь. Затем уверенно кивнула.

— Да, готова.

Желание понять, как и для чего работают «фонтаны», потихоньку сделалось тягуче-невыносимым. Почти наваждением.

— Я попробую, — около минуты она задумчиво смотрела на серые клубы, в котором растворились буквы, затем добавила: — Спасибо, что предупредило.

Зеркало не ответило.

Марика сунула его в передний кармашек рюкзака и, параллельно прокручивая подзабывшийся в голове текст «молитвы», достала котелок.

* * *

Он, вероятно, пришел на запах — небольшого размера пятнистый дикий кот — и теперь сидел на окраине поляны, у соснового ствола, поглядывая на Марику с настороженностью и любопытством.

До этого момента она не встречала здесь животных (птицы не в счет) — ни хищников, ни грызунов — и даже позволила себе испытать облегчение от их отсутствия, потому что боялась встретиться с кем бы то ни было лицом к лицу. Все-таки лес. Дикий лес. И ни ножа, ни палки.

А теперь вот кот. Рыжеватый, с непропорционально длинными ушами и близко посаженными внимательными желтыми глазами. Симпатичный. Был бы…

Если бы Марика его не боялась.

Мясная похлебка, наваренная котелком, медленно остывала; ложка в пальцах застыла. Человеческие глаза смотрели в кошачьи, и неизвестно, в чьих застыла большая напряженность.

Хищник или нет? Судя по пасти — хищник и даже чем-то похож на гиену, хоть и кот. Раза в полтора больше домашних особей, что иногда встречались в квартирах знакомых. Голодный? Наверняка, раз смотрит так пристально. Лишь бы не за ногу, лишь бы не кинулся…

Тревожно и тяжело колотилось сердце; кот изредка подергивал ухом.

Когда Марика продолжила есть, пушистый гость облизнулся; глаза его сделались грустными.

Значит, голодный.

Несколько минут спустя, закончив трапезу, Марика осторожно приложила палец к промасленному после похлебки дну и сбивчиво зашептала:

— Дорогой котелок! Спасибо тебе за еду для этого животного, какой бы она ни была. Пусть ему будет сытно и вкусно, пусть убережет его от холода и наполнит бодростью. Спасибо тебе за помощь с этим, хоть я и понимаю, что просить на отряд, наверное, невежливо…

Осторожно накрыв посудину крышкой, она приложила пальцы, как учили — сначала ко лбу, затем к сердцу, — и поклонилась.

А после достала из котелка кусок сырого мяса, который оставила на том месте, где сидела.

Уходя, Марика напряженно размышляла о том, стерильно ли будет после такого питаться из котелка самой.

Но выбора не было.

Пусть зверь будет сытым, а она — целой. Этот Уровень, как ни один другой, учил быстро и правильно расставлять приоритеты.

* * *

Следующие два часа Марика беспрерывно следовала вниз.

Тропка сделалась совсем пологой и скользкой; хлюпала под ногами грязь. Мысли плавали от темы к теме и путались: то долго кружили вокруг источников света и увиденных в них непонятных символов, то перескакивали на дом — оставшуюся в Нордейле квартиру, то вовсе исчезали, позволяя брести с пустой, как рассохшаяся деревянная бочка, головой. Чувство любви к миру растворилось полностью, теперь оно казалось иллюзией: было или нет — не разобрать. Наверное, все-таки было, но сейчас помнилось слабо, как выпорхнувший за окно утренний сон, оставивший после себя сладкий шлейф волшебства и немного светлой тоскливой грусти.

Пахло отсыревшими сосновыми иглами и влажной землей; с каждым вдохом легкие будто очищались от городского смога, выдыхали скопившуюся грязь, делались светлее.

Через какое-то время небо затянуло облаками; стало пасмурно.

Иногда, чаще всего внезапно, Марику накрывало ощущение, что дикий кот следует по пятам, и тогда она нервно оглядывалась, но за спиной каждый раз оказывалось пусто. Ни рыжей шерсти, ни длинных ушей… Однако взгляд в спину оставался, и это тревожило.

Время от времени приходилось сверяться с картой — до следующего рисунка, похожего на многогранный кристалл, судя по скорости смещения точки, еще идти и идти. Едва ли она доберется туда до вечера.

Усилился ветер.

Шумно заголосил оставшийся позади лес, смешиваясь с нарастающим гулом воды — где-то впереди текла речка. В какой-то момент тропинка окончательно превратилась в сплошную чавкающую жижу, и далее пришлось карабкаться по лежащим в стороне от тропинки валунам.

К тому времени, когда она добралась до воды, которая оказалась скорее быстрым горным ручьем, нежели речкой, тело совсем вымоталось. Ноги гудели, сапоги превратились в два грязевых леденца на палочках, толстовка вымокла, волосы слиплись на затылке, исцарапанные ладони кровоточили. Камни оказались влажными и холодными — руки соскальзывали с их поверхности не хуже подошв, — и, чтобы не упасть, приходилось постоянно напрягать мышцы и держаться за поверхность всеми конечностями.

Сразу за противоположным берегом ручья виднелся луг, и Марика, бросив на него короткий взгляд, принялась размышлять, как бы перебраться на ту сторону, не намочив ноги. Сапоги сохнут долго, до ночи далеко — не раскинешь же палатку, чтобы праздно подсушиться часок-другой перед закатом? Кто знает, сколько еще идти, а время на Уровне течет странно, это она уже заметила.

Пальцы в ледяной воде моментально застыли.

Содрогаясь от холода, она быстро потерла ладони, смыла с царапин грязь, ополоснула лицо и потянулась за флягой, чтобы снова заполнить ее водой. Сейчас бы чуток посидеть, отдохнуть — и можно снова двигаться в путь.