Лестница в небо - Иван Кузнецов

– Тебе не кажется, что степень секретности связана с этой, как ты ее назвал, слизью напрямую?

– Не обязательно. Возможно, до главных лабораторий десант добраться не успел, а в этих, – я качнул головой в сторону застывших картинок, – проводились какие-то второстепенные исследования.

– Формально ты прав, но наверху думают иначе. Не знаю, откуда у них эта уверенность. И еще. Мне не известны подробности, но событиями на Генте заинтересовались Корректоры. Не знаю, чем именно вызван их интерес. Не знаю, что им в итоге удалось узнать. Но факт остается фактом. А это само по себе наводит на размышления.

– И откуда же такая точная информация о великих Корректорах?

– Не знаю. – Террон на мгновение закрыл глаза. – Не знаю. Так вот, завершая. По-видимому, Гент не единственная планета, где проводились подобные исследования.

– Эрон?

– Да, Эрон. Но в этот раз мы не успеем. Как я уже говорил, инициаторами акции выступят Корректоры. Официальная причина та же – разработка Дзортом запрещенных биотехнологий. Неофициальная… Не знаю, что им известно и что они обо всем этом думают. Но от тебя же командование хочет многого, очень многого. – Террон улыбнулся. – Все в пакете. Твоего уровня допуска у меня нет, так что с пожеланиями начальства ознакомишься на корабле.

– На этом информационная часть закончена? – Я улыбнулся в ответ.

– Боюсь, не только информационная. Мне велено отбыть сразу после передачи тебе данных.

– Это что за странная формулировка? – Сказанное Терроном меня и вправду удивило.

– Сам не знаю, – Террон провел руками по вискам, – но думаю, десяток-другой тактов у нас есть.

К болезням люди относятся по-разному. Я, например, любил поболеть с младшего школьного возраста; все лучше, чем маяться у доски на математике. Тем более температура в тридцать семь с половиной градусов особо не мешала, а вот дела дома всегда находились.

В университете практика плановых заболеваний потихоньку сошла на нет. Выяснилось, что для пропуска занятий повод не особо нужен.

На работе стало несколько сложнее: больничные оказались штукой строго нормированной. А жизнь на станции заставила вновь вспомнить детство и радоваться недомоганиям подобно первокласснику. Правда, на этот раз причина была более чем объективной.

Не знаю, как в точности происходила перестройка моего организма, но на мировосприятие она влияла самым удручающим образом. Во-первых, мне постоянно хотелось спать. Причем сон не помогал абсолютно. То же самое, ну, может, чуть в меньшей степени, касалось и еды. И хотя я тратил на эти немаловажные занятия большую часть времени, ощущение сытости не приходило, и высыпаться не удавалось категорически. Потому каждое попадание в медблок на очередную «доработку» я воспринимал как дар небес.

В регенерационных камерах ничего не надо было делать. Даже есть. Кормили строго внутривенно, организм перекраивали совершенно безболезненно, поэтому я только спал и думал. В обычном же состоянии мыслить мешали навязчивые мечты о подушке…

Похоже, на сей раз в регенератор меня загнали надолго. Основной курс занял три дня, а дополнительный, как показывала практика, вполне мог съесть еще парочку. Так что я сумел чуточку отоспаться и мог теперь вволю поразмышлять. Или скатиться в воспоминания.

Разумеется, поначалу случилось второе. Было ведь о чем вспомнить!

Фантастику во всех ее проявлениях я любил с детства. Но читать предпочитал про события вселенского масштаба. Будучи фанатом «Вавилона-5» и «Звездного контроля», я воспринял появление инопланетянина на пороге своего дома спокойно, благо за мной прислали не радорианина.

«Инопланетянин», правда, термин весьма условный. Сейчас он вспоминается как нечто прозрачное и светящееся. В общем, типичное художественное изображение какой-нибудь биоэнергетической цивилизации.

Корректоры наверняка над моей психосферой поколдовали, хотя и клянутся в обратном. В итоге в глубокий космос меня вывозили по собственному желанию, без всякого принуждения. А потом любезно раз в полгода закидывали на недельку-другую домой. Подобная забота настораживала, но объяснения лучше, чем «я – крайне ценный кадр», придумать не удавалось. В конце концов я просто перестал ломать над этим голову: с недавних пор меня куда больше занимало текущее положение дел.

Последняя неделя выдалась на редкость безумной даже по меркам того, что происходило ранее. После достославной тренировки меня навестили все, кто имел ко мне хоть малейшее отношение. Хорошо, что большую часть «знакомых» все же составляли элиане.

Беседы проходили в злополучном медотсеке, из которого я все никак не мог выбраться – дважды продляли профилактический курс. Случай, насколько мне известно, уникальный: ну не ошибается диагностическая аппаратура настолько, чтобы два раза приходилось корректировать программу процедур.

В конце концов меня все-таки выписали. Вне регенератора я пробыл всего ничего – начала кружиться голова, а потом стало совсем нехорошо. Даже есть и спать расхотелось. Я притащился в покинутый три часа назад медблок и слезно попросил лечить меня дальше. Не знаю, насколько велико было удивление элианского врача, но вида он не подал. А через пару минут после того, как я забрался в кабинку, в медотсек ворвался радорианин. Кажется, его звали Кэррет…

В капсуле регенератора меня продержали долго – даже успел вздремнуть. С одной стороны, ощутимо полегчало; с другой – сил не прибавилось.

Оказавшись на свободе, я начал маяться. С занятий меня временно сняли, и я не придумал ничего лучше, как пойти в элианское космокафе.

Рассеянно хлебая густую солоноватую смесь – по консистенции нечто среднее между манной кашей и гороховым супом, – я с тоской разглядывал все тот же грустный одуванчик Аара.

Посетителей было немного. Поверхность стола, некогда выглядевшая нежно-белой, казалась теперь бледно-бледно-зеленой. И вообще последние часы зеленоватый оттенок мерещился буквально везде. То ли я в медкапсуле с травянистыми стенами перележал, то ли еще какой обман зрения…

Кашка, несмотря на экзотический вкус, восторгов не вызывала. Я отодвинул миску на противоположный край стола и глотнул из забавного асимметричного бокала слабоалкогольный сироп.

Неожиданно взгрустнулось.

Вселенная лежала передо мною. Какой-то жалкий метр псевдостекла и перегородок, а за ними совершенно иной мир. Мириады звезд, чужие планеты, разворачивающийся для стыковки радорианский кораблик… Она была везде и нигде. Обостренное восприятие, оказавшаяся совершенно бесполезным даром телепатия… Ни черта они не помогали. Вселенная оставалась все такой же близкой и бесконечно далекой. Все тем же небом алмазных искр. Что с балкона на него смотри, что из орбитального кафе.

Я и сам не знал, чего мне хотелось. То ли без скафандра в космос вылезти, то ли меж звезд парить, то ли еще чего.