Изгой - Сэди Джонс

— А теперь почему бы тебе не помочь Джейн справиться со всем этим беспорядком, который ты тут устроил? Я скоро уйду — меня пригласили на обед. Мы с тобой увидимся утром. И ничего такого больше не повторится.

Льюис встал и вышел, пройдя мимо него.

— Посмотри на меня, Льюис.

Льюис остановился и поднял на него глаза.

— Ты ничего не хочешь мне сказать?

Он ждал и заметил, как Льюис нахмурился, пытаясь сообразить, каких слов от него ждут.

— Извините меня, сэр. Спасибо.

— А теперь, пожалуйста, иди.

И он закрыл за ним дверь.

Джейн накрыла Льюису ужин в кухне, и пока он ел, она убрала все осколки с пола в его комнате. Вместо разбитого стекла она вставила деревянный поднос и заткнула щели по краям стеганым одеялом. Ей хотелось успокоить его, но он уже не плакал.

Джилберт выпил у Кармайклов слишком много, чтобы возвращаться домой на машине. Такое случалось с ним и раньше. Казалось, что смерть Элизабет позволила ему делать все те вещи, которые при других обстоятельствах были бы неприемлемы, причем у людей не портилось мнение о нем. Позднее забылось, что он, бывало, засыпал у Кармайклов на диване после обеда и что однажды он встал из-за стола до того, как было подано основное блюдо, и затем Клэр с большим опозданием привела его обратно из сада. Поскольку никто никогда не упоминал об этом, все выглядело так, будто ничего такого и не происходило.

Кит, вставшая раньше всех, в шесть утра, оделась и прокралась вниз, намереваясь выбраться в сад. Она заскочила в гостиную, чтобы взять коробок спичек, и увидела торчавшие из-за края дивана ноги Джилберта. Он спал прямо в одежде: голова свесилась набок, галстук был развязан. Рядом с ним стояла пепельница и наполовину пустая бутылка с виски. Кит огляделась по сторонам, ожидая увидеть здесь и Льюиса. Она еще немного понаблюдала за спящим Джилбертом, размышляя, какими старыми и некрасивыми иногда выглядят взрослые, а также почему все всегда говорят, что мистер Олдридж «такой привлекательный», и не останется ли он у них на завтрак. Было бы здорово, если бы Льюис тоже был здесь, и она смогла бы показать ему свой лагерь, но она за все каникулы так ни разу его и не видела; сам он не приходил, а когда она была со старшими детьми, они никогда не звали его с собой, как это было летом. Она взяла спички, лежавшие у камина на ведре с углем, и на цыпочках вышла.

Кит пересекла кухню и вышла на улицу через заднюю дверь. Когда она бежала в сторону леса, замерзшая трава хрустела у нее под ногами; она предвкушала, как разожжет костер, согреется и будет представлять, что она цыганка, пока не наступит время идти домой.

В магазине воздух был сухим и горячим, а дневной свет совсем не попадал сюда, поэтому трудно было определить, который теперь час. Прижавшись щекой к линолеуму и заглянув под вешалку с плащами, Кит и Льюис могли видеть ноги Тамсин, ее мамы и продавщицы. У Кит в кармане было три стеклянных шарика, а у Льюиса — семь и кусочек мела. Усевшись напротив, разведя ноги и касаясь друг друга ступнями, они могли играть шариками, не давая им укатиться. Они оба были голодны, и утро тянулось бесконечно долго. Льюис должен был встретиться со своим отцом и Элис Феншо в квартире ее матери в Найтсбридже и оттуда идти с ними в отель «Ритц» на торжественный обед по поводу его дня рождения. Он не думал об этом, просто играл в шарики с маленькой Кит; время от времени его вытаскивали отсюда, чтобы примерить одежду, купленную для него миссис Кармайкл, которая взяла у Джилберта пачку накопившихся у него талонов на одежду и прихватила Льюиса с собой, выбравшись за покупками для своих девочек.

— Ты должен выглядеть очень опрятным, — постоянно повторяла она, покупая для него вещи настолько «на вырост», что, как ему казалось, ничего другого в своей жизни он надевать уже не будет. С одной стороны, эта перспектива была ужасна — вечно носить одно и то же, к тому же то, что тебе не нравится, но, с другой стороны, это его вдохновляло, поскольку больше никогда не придется ходить по магазинам, где тебя все время меряют и где на тебя дышат разные дамы, у которых изо рта плохо пахнет.

— У меня теперь шестнадцать, — сказала Кит, умышленно шепелявя.

Льюис обратил внимание на то, что она старается говорить в сторону, не раскрывая широко рот, чтобы скрыть просветы на месте недостающих зубов; он подумал, как это будет выглядеть, если ей придется всегда так разговаривать, и решил, что не слишком красиво.

По случаю его дня рождения отец и Джейн этим утром украсили стол веточками и сохранившимися ягодами из сада. Когда Льюис спустился и увидел этот стол, у него к горлу подкатил тошнотворный ком, как будто кто-то хотел сыграть с ним злую шутку. Он стоял в дверях столовой и смотрел на обеденный стол и свое украшенное место за ним. Джилберт уже сидел за столом и, когда Льюис вошел в комнату, поднялся.

— С днем рождения, Льюис.

Льюис чувствовал себя скованно, глупо, и ему почему-то было стыдно.

— Спасибо, сэр, — сказал он и сел.

Ему казались несуразными эти ветки остролиста перед ним, они мешали ему сосредоточиться на завтраке. Он развернул свои подарки, после чего все приступили к еде, не глядя друг на друга, но когда Джилберт уже уходил на работу, то на мгновение задержался в дверях, поднял руку и погладил Льюиса по голове.

— Молодец, — сказал он. — Хороший мальчик.

Джилберт ушел, а Льюис остался сидеть на ступеньке лестницы, пока на машине не приехала Клэр Кармайкл с Тамсин и Кит, чтобы забрать его с собой в Лондон, и теперь он стоял перед многоквартирным домом в своем новом, слишком большом для него джемпере, шортах и пальто из бобрика, в окружении коробок и пакетов. Ему казалось, что он выглядит как эвакуированный, причем эвакуированный в Лондон, а не из него. Он позвонил в колокольчик, а Клэр, Тамсин и Кит смотрели на него с тротуара. День был очень холодный, но ему во всех этих одежках было жарко. Дверь открыл швейцар в униформе, который подозрительно взглянул на Клэр Кармайкл, словно та была взломщицей.

— Добрый день, мадам.

— Я лучше сама отведу его наверх. Зайдите и подождите меня в вестибюле, — сказала она девочкам, и голос ее прозвучал очень устало, как будто необходимость проводить Льюиса была непосильной обязанностью.

Она поднялась по ступенькам и взяла его за локоть; они вошли оба, после чего начались пререкания с привратником относительно того, оставлять ли все свертки и девочек внизу, а также о том, какая им нужна квартира, какой этаж и следует ли вызвать лифт. Льюис боялся, что он сварится в своем пальто, и мечтал, чтобы миссис Кармайкл отцепилась от его руки. Она была какой-то блеклой и равнодушной особой и всегда носила одежду одного цвета — бежевато-коричневого. Они с трудом поднялись по лестнице, выстланной красной ковровой дорожкой, на второй этаж и позвонили в колокольчик второго номера. Льюис был спокоен, он не собирался переживать по поводу Элис Феншо: ему было все равно, понравится он ей или нет.