Keeping 13 - Хлоя Уолш

не так. Ты не можешь знать, потому что не видел…

— Я увидел достаточно, Шэннон, — устало ответил он. — Поверь мне.

— Что бы ты ни видел, это было в то время, когда она присутствовала, — выпалила я. Я говорила все это не для того, чтобы причинить ему боль. Мне просто нужно было, чтобы он понял это. — Ее не было здесь очень давно.

— Послушай, я не собираюсь тебя принуждать, — наконец ответил он. — Что бы ты ни хотела делать, это твой выбор.

Но…

— Но дело не только в тебе, — добавил он. — Будущее Тадгха, Олли и Шона тоже поставлено на карту.

Итак, у тебя нет выбора…

— Мама старается, Шэн, — уговаривал он. — Она готова сделать все возможное, чтобы у нас все получилось.

Ты в ловушке…

— Ей просто нужен совет, — прошептал он. — Итак, если вы просто доверитесь мне и будете следовать моему примеру в этом, я обещаю вам, что смогу обеспечить вам, ребята, лучшую жизнь. Тебе не придется беспокоиться о том, что он вернется, потому что я не позволю этому случиться снова. И как только полиция получит твое заявление и дело дойдет до суда, тебе никогда не придется беспокоиться о…

— Ч-что? Я не собираюсь в суд, — выдавила я, не торопясь попасть туда первой. — Я не собираюсь выступать против него, Даррен. — Я покачала головой, тело сильно тряслось. — Ни за что.

— Шэннон, он больше не сможет причинить тебе боль, — убеждал Даррен. — Клянусь, это будет…

— Ты только что сказал мне, что его арестовали не за это, — выпалила я. — Это значит, что он на свободе. — Я подавила желание закричать и вцепилась в матрас. — Это плохо, Даррен. Ты этого не понимаешь, но я понимаю. Я вижу. Все это пройдет, она примет его обратно, и тогда он заставит меня заплатить за то, что втянул его в н-неприятности. — Шмыгая носом, я протянула руку и грубо вытерла слезы со своих щек. — Джоуи прав; для таких людей, как мы, нет справедливости. Он получит пощечину — и это если нам действительно повезет. Нет, я ничего не говорю о нем.

— Он должен заплатить, Шэннон.

— Тебе легко говорить, — выпалила я в ответ, дрожа. — Когда ты не цена.

— Что? — Даррен нахмурился. — Шэннон, в этом нет смысла.

— Как бы то ни было, Даррен, ты все равно не поймешь, — всхлипнула я. — Он любил тебя больше всех.

Даррен замешкался, как будто не мог поверить словам, которые только что слетели с моих губ. — Ты не могла ошибаться сильнее, — выдавил он. — Ты чертовски ошибаешься, Шэннон.

— У тебя есть слова, — прошипела я, защищаясь. — Жестокие слова, ужасные слова, вещи, которые никогда не следовало говорить тебе, и я так сожалею об этом, но ты не получил того, что получили мы… — Мне пришлось остановиться и сделать несколько успокаивающих вдохов, прежде чем я смогла закончить: — Как бы плохо ты ни думал, что это было, когда ты жил дома, сколько бы пощечин, как ты думаешь, ты получил, я обещаю, что это стало в миллион раз хуже после того, как ты уехал. Я обещаю тебе, что мы с Джоуи взяли больше.

— И ни у кого из вас нет того, что есть у меня, — прорычал он, теряя хладнокровие ко мне. — У вас была милая маленькая семья на шесть месяцев. Ты получила мороженое и гребаные объятия. Ты не получила того, что получил я, Шэннон, и будь чертовски рада этому!

Я вздрогнула от его слов.

Даррен уронил голову на руки. — Мне жаль.

— Да, — прошептала я. — Мне тоже.

6

Я НЕ ЛЖЕЦ

ДЖОННИ

Вчера меня соблазнили ложным чувством безопасности те самые люди, которые привели меня в этот мир обещаниями действий. Однако в ту минуту, когда мне помогли вернуться в постель и вызвали медсестру, мне стало совершенно ясно, что меня обманули. Это стало еще яснее, когда мне сказали, что хороший ночной сон в моей собственной постели прояснит мои безумные мысли.

Ублюдки.

Сон ни черта не прояснил в моих мыслях. Когда я проснулся этим утром, то думал о Шэннон и о такой горячей ярости в моем животе, что я был уверен, что у меня разовьется язва.

Всю дорогу домой из Дублина мое тело было неспокойным, а мысли неслись ко всем чертям. Когда мы, наконец, пересекли границу и вернулись в Корк, клянусь, я никогда не был так счастлив вернуться в мятежную страну, что было вне всякой иронии, учитывая, что я провел последние семь лет в заговорах и интригах, чтобы выбраться из этого места.

Но теперь все было по-другому.

Я был другим.

Мне нужно было повидаться с людьми и заняться всяким дерьмом.

Моим главным приоритетом является Шэннон.

За последние двадцать четыре часа я звонил в местное отделение полиции в Баллилаггине больше раз, чем мог сосчитать. После седьмого или восьмого телефонного звонка, по которому я не получил никакой информации, отношения между мной и полицейской Дейли испортились, которая предупредила меня, что я "хожу по тонкому льду" и чтобы я "позвонил еще раз, если захочу провести ночь в казарме".

У меня было много чего, что я хотел сказать ей в ответ, но мои родители конфисковали оба телефона — мой и Гибси, прежде чем я смог причинить еще какой-либо ущерб.

Никто ни черта мне не говорил, и в этом была проблема. Все, что им нужно было сказать, это "мы проверили ее, и с ней все в порядке". Вот и все. Это все, что я хотел услышать, и я был бы успокоен. Вместо этого я снова и снова получал стандартное: "Мы изучаем это" и "Боюсь, мы не вправе обсуждать это с вами".

Это была полная чушь.

— Это чушь собачья, — высказал я свои чувства вслух, когда мой отец остановил "Мерседес" у нашего дома, а не "Шэннон", как мне было обещано, прежде чем заглушить двигатель. Мне следовало бы знать, что лучше не доверять адвокату, особенно когда упомянутый адвокат отвез Гибси домой, а затем поехал проселочной дорогой к нашему дому, а не по главной дороге в город Баллилаггин. — Мне нужно ее увидеть.

— Нет, — ответила за него мама, поворачиваясь на пассажирском сиденье, чтобы сурово взглянуть на меня. — Тебе нужно прилечь и отдохнуть. Предписания врача.

Сопротивляясь желанию зарычать, я вцепился в кожаный салон подо мной и прошипел: — Я в порядке.

— И мы хотим, чтобы ты таким и оставался, — согласилась мама, — вот почему ты отправляешься прямо в постель.

— Ты меня не слушаешь. — Вытерев