Настоящие имена - Lama Lieutenant

пять, если не больше, дожидаясь, пока он закончит свои дела, даже начал подозревать, что мой бывший сокамерник струсил и решил сбежать на Луну. К счастью, он всего лишь решил оттянуть неизбежное.

Я коварно облизал фруктовое мороженое, и взгляд Арди скользнул к моим губам. Затуманился слегка, оттаял.

Я повыделывал финты языком, кои изобрёл в бытность свою шлюхой у тюремного босса, поделал сунь-высунь движения, послизывал красиво сок.

— Соскучился по мне? — спросил довольно, сияя наверняка красным от мороженого ртом. И тут же чутка струхнул. Это что за сопли такие?

— Соскучился, — сказал Арди просто. Поглядел пристально в глаза.

— Ну. — Я откусил от мороженого. — Я тоже. Как ебать тебя будем?

Арди закатил глаза. В меня полетел тюбик смазки.

— Нежно, Яммет, — оскалил зубы. — Нежно и терпеливо.

«И, желательно, побыстрее», — говорило выражение его лица.

Но я не собираюсь «побыстрее». Я эти пять часов времени зря не терял — кроме того, что разорял холодильник и смотрел сериалы по видику ещё вздрочнул разок, чтобы не кончить, только вставив. Потому что — подумать только! — это же Арди! Арди, который целых три года меня нагибал, выгибал, сгибал и всё остальное, что ему в голову приходило. А теперь я его нагну! Ха-ха! И я отомщу! Я так это сделаю, что он нахрен никогда не забудет эту ночь! Будет умолять его выебать ещё разок!

Зловеще хихикаю, выбрасывая мороженое в урну.

— Арди, ты куда, спальня там!

— В душ.

— Подожди меня! — Догоняю его и отвечаю на невысказанный вопрос. — Хочу все сделать как надо, моя ты принцесса.

Он усмехается, брезгливо стягивая носки кончиками пальцев.

— Мог бы тогда что ли лепестки роз рассыпать.

— О, нет, не хочу оскорблять тебя подобной пошлостью! — Прижимаю руку к груди.

Я рвусь раздеть его, и Арди равнодушно позволяет.

Пиздец меня, конечно, с этого всего штырит. Это словно бы я снова оказался на Аресе, но совсем иначе. И камера побольше, и еда получше, и Арди помягче. Не могу поверить.

Я ведь и правда скучал эти четыре года. Не по Аресу, разумеется. Но по нашим разговорчикам и по сексу.

Когда на волю вышел как-то перегорел. Перестало тянуть на риск в соблазнении, хотя думал, что выйду и буду пробовать всякое. Нет, просто занялся наемной работой. Всё опаснее, чем банальная контрабанда, да повеселее. С мужиками даже как-то особо не тянуло пробовать. Было дело, конечно. Ну. Я просто не отказывал сам почти никому. Подойдёт ко мне в баре пацан — зашибись, подойдёт девчонка — тоже зашибись. Главное, чтобы глаз радовался. А по сути, было как-то скучно с ними со всеми общаться. Даже если и находился кто-то с прибабахом, как Арди.

Снимаю с него футболку, джинсы, трусы, осматриваю внимательно, что поменялось, что осталось прежним. Арди немного похудел и закономерно стал казаться рельефнее. И подзагорел — видимо, два месяца на воле вовсю подставлялся солнышку, в тюряге-то ему выходить нельзя было, не любили его нигде, кроме родного блока. Потом тру его мылом, шутливо предлагая уронить, а Арди говорит, что он может уронить меня из окна, если не перестану шутить, как идиот.

Никогда ещё не мыл мужика, но это забавно. Сначала делаю так, чтобы у него стояло (когда хорошенько стоит и пальцы в жопе приятнее) потом уже не спеша разминаю его кончиками пальцев, прижав к светлой плитке. Разминаю, глажу и трусь членом о член. Арди придерживает меня одной рукой за поясницу, другой — за бедро. Смотрим друг на друга, тяжело дышим. Приятно пиздец. Вот бы ещё… ага. Ну мне зубы как бы не лишние, но… но в целом, он же уже согласился дать в очко. Если я ещё… то как бы и ничего ведь? Ну, правда?

Тянусь вперёд и прикрываю глаза. Чужие губы под губами влажные от воды и мягкие, как и любые другие губы. Отвечают, как и любые другие, а не замирают в отвращении или непонимании.

Я давлюсь стоном. Хватаю Арди за затылок и прижимаю к себе ближе, трахаю пальцем, трахаю языком, почти съедаю его.

Я хотел сделать это раньше, ещё когда пьяный зажимал его в толчке, но зассал, несмотря на своё состояние. Всё же я не совсем отбитый. Я и когда на колени-то становился, рисковал, а с поцелуями лезть — это уже совсем из ряда фантастики. Арди и поцелуи у меня в голове вообще не вяжутся. Такое чувство, что он даже баб не целует, такой он сухарь.

А оказалось, нет. Вполне себе сосётся. За зад меня щупает, отвечая. Тоже в очко лезет… Ну и пусть лезет, мне не жалко, мне даже приятно, я-то наученный в отличие от него.

Кончаем в итоге прямо там, как два подростка-девственника, с пальцами в жопе, со спермой друг на друге. Я роняю лоб ему на плечо.

— Ну вот… — ною, пряча за своим нытьём смущение.

— Хочу есть, — заявляет Арди.

Я поднимаю голову.

— Я видел у тебя неплохие полуфабрикаты. Думал, ты, как выйдешь, так сразу накупишь своего любимого брокколи.

Арди морщится.

— Дерьмо здесь брокколи, — говорит он и, наскоро смыв с себя сперму, выходит из-под душа.

Мы молча едим, после чего идём пить крепенькое на балкон.

— Так что, — спрашиваю, вытянув грабли, — давно вы побег спланировали?

— Ещё до того как сели, — отвечает Арди, прикладываясь к бутылке. Я внимательно наблюдаю за тем, как дёргается его кадык.

— То есть ты сел специально?

— Да. Были проблемы кое с кем здесь. Я узнал, что меня хотят подставить. Безопаснее было сесть и запереться в камере.

— А народ ты как подбирал?

— Тех брал, в ком был уверен. Мода потом выслал первым проверить обстановку. Ну ты помнишь.

— А Тощего?

— Дина?

— Ага.

Арди передаёт мне бутылку, и я присасываюсь к горлышку. Закат звезды охуенный. Настойка охуенная. Арди… тож ничё. Уютно с ним, это ещё на Аресе так было.

— А ты всё мечтаешь с ним счёты свести. — Ухмыляется и вдруг тянется ступней, поднимает краешек тонкого полотенца, что прикрывает мои причиндалы.

— Мечтаю. — Я согласно киваю, разводя колени. Подъём стопы гладит член, и я постепенно загораюсь снова. — Крыса твой Дин.

— И крысы бывают полезны, иначе зачем он мне.

Я, было, прикрывший глаза и откинувшийся затылком на спинку кресла, вскидываюсь.

— А я тебе зачем? — И тут же морщусь. Ну че как влюблённая школьница, в конце концов. Поцелуи какие-то, вопросики. Мы два взрослых мужика, нам надо брутально чпокаться в очко, а не вот это вот всё.

— А я тебе? — хмыкает Арди,