Нет места лучше дома - Мэри Хиггинс Кларк

Но почему? Он нажал на звонок и услышал за дверью легкий перезвон колокольчиков.

Я пыталась успокоиться сама и успокоить Джека, когда Алекс уехал. Было видно, что Джека переполняли впечатления от событий последних нескольких дней — первый в его жизни переезд, полиция и репортеры, пони, мое падение в обморок, первый день в нулевом классе, а сейчас напряженность в отношениях между мной и Алексом.

Я предложила Джеку вместо еще одного катания на Лиззи, — как я ненавидела это имя! — свернуться калачиком на кушетке в его комнате, а я бы ему почитала.

— Лиззи тоже хочет вздремнуть, — добавила я, и, может быть, именно это подействовало на Джека.

Он помог мне расседлать пони, а затем сам выбрал одну из своих любимых книг. В течение нескольких минут Джек уснул. Я укрыла его легким одеялом, а затем посидела рядом, наблюдая, как он спит.

Минута за минутой я анализировала все ошибки, которые допустила сегодня. Любая нормальная жена, найдя подобную фотографию в сарае, позвонила бы мужу и рассказала. Любая нормальная мать не пыталась бы предлагать четырехлетнему сыну не говорить об этом отцу или отчиму. Неудивительно, что Алекс был зол и ему было противно. А как я могла объяснить ему, чтобы все выглядело логично?

От звука звонящего на кухне телефона Джек даже не шелохнулся. Он спал глубоким сном, которым так легко засыпают уставшие четырехлетние малыши. Я выбежала из комнаты на кухню.

— Только бы это был Алекс, — молила я.

Но это была Джорджет Гроув. Ее голос был нерешительным. Она сказала, что, если я не хочу жить в этом доме, у нее есть несколько других домов в округе, которые она хочет мне показать.

— Если какой-нибудь из них вам понравится, я откажусь от комиссионных, — предложила она. — И я приложу все усилия, чтобы продать ваш дом, и также без комиссионных.

Это было очень щедрое предложение. Конечно, при этом предполагалось, что у нас есть финансовая возможность купить второй дом и лишь потом, после продажи, вернуть деньги, вложенные Алексом в покупку первого. Это означало, что Джорджет, несомненно, понимает, что у меня, как у вдовы Лоренса Фостера, имеются средства. Я сказала Джорджет, что очень заинтересована в осмотре других домов вместе с ней, и, к своему удивлению, услышала облегчение в ее голосе.

Когда я повесила трубку, я почувствовала себя намного веселее. Когда Алекс вернется, я расскажу ему о разговоре с Джорджет, и что, если она подберет подходящий дом, я буду настаивать на том, чтобы я заплатила за него. Алекс чрезмерно щедр, но я воспитывалась удочерившими меня родителями, которые вынуждены были дрожать над каждой копейкой, а потом жила с богатым мужем, который никогда зря не тратил денег, поэтому я смогу понять Алекса, если он, возможно, не захочет покупать еще один дом, не продав этот.

Я была слишком взволнована, чтобы читать, поэтому я просто бродила по комнатам первого этажа. Вчера грузчики расставили мебель, предназначенную для гостиной, до того, как я спустилась вниз, и вся расстановка оказалась неправильной. Я не специалист по фэн-шуй[4], но все-таки я дизайнер по интерьеру. Безотчетно я передвинула кушетку в противоположный конец комнаты, поменяла расстановку стульев, столов, перетащила ковры, и комната, хотя и не ожила, но перестала быть похожей на мебельный склад. К счастью, грузчики поставили антикварный комод, являвшийся самым любимым предметом Ларри, у нужной стены. Его бы я никогда не сдвинула с места.

После того как Алекс ушел, не пообедав, еда меня тоже уже не интересовала.

Я накрыла обе тарелки и поставила их в холодильник. Но теперь я ощутила, что у меня начинается головная боль. Я не была голодна, и знала, что чашка чаю поможет ее предотвратить.

Я успела сделать один шаг в направлении кухни, когда раздался звонок в дверь, и я остановилась. Неужели это репортер? Но затем я вспомнила, что во время телефонного разговора с Джорджет Гроув, перед тем как она положила трубку, она сказала, что каменщик уже выехал, чтобы привести в порядок известняковую кладку.

Я посмотрела через окно и с облегчением увидела сервисный фургон, припаркованный на подъездной дорожке к дому.

Я открыла дверь и поговорила с мужчиной, который представился как Джимми Уокер, при этом он добавил, что такое же имя носил мэр Нью-Йорка 1920-х годов, про которого даже написали песню. Я сказала ему, что его ждали, и закрыла дверь. Перед тем как закрыть дверь, я увидела в нескольких дюймах от себя повреждение на внешней стороне двойной двери.

Еще минуту я держалась рукой за ручку, после того, как закрыла дверь. Всеми фибрами души мне хотелось снова открыть дверь и крикнуть Джимми Уокеру и всему миру, что я Лиза Бартон, тот самый десятилетний ребенок, который ужасно испугался за жизнь своей мамы, и рассказать им всем, что всего лишь за долю секунды, когда Тэд Картрайт увидел меня с пистолетом в руке, он принял решение толкнуть мою маму на меня, зная, что пистолет может выстрелить.

Эта доля секунды отделила мамину жизнь от ее смерти. Я прислонилась головой к двери. И хотя в доме была приятная прохлада, я почувствовала выступившую у меня на лбу испарину. Было ли это мгновение таким, каким я его помнила, на самом деле, или только таким, каким я хотела помнить? Я стояла у двери словно прикованная. К этому времени в памяти осталось только то, как Тэд поворачивается и кричит «Конечно», а затем толкает маму одним движением.

Колокольчики дверного звонка опять зазвучали. Я была уверена, что у каменщика возник какой-то вопрос. Я подождала полминуты, время, которого было достаточно, чтобы подойти к двери, если бы я была в соседней комнате, а затем открыла дверь и увидела мужчину, которому было под сорок, с аурой, излучающей власть. Он представился как Джефри Макингсли, прокурор округа Моррис, и я, едва не растерявшись от тревоги, пригласила его в дом.

— Я бы позвонил, если бы собирался зайти, но я просто проезжал мимо и решил выразить личные сожаления в связи со вчерашним неприятным случаем, — сказал он, идя за мной в гостиную.

— Спасибо, мистер Макингсли, — пробормотала я.

Он внимательно осмотрел гостиную. И я была рада, что переставила мебель. Пуфы стояли по обеим сторонам кушетки друг против друга, а кресло — напротив камина. Ковры не поблекли с годами, и их мягкие, но сочные тона купались в лучах послеполуденного солнца. Комод отменной лакировки с замысловатой резьбой являлся прекрасным образцом мастерства XVIII века. Хотя комнате недоставало мебели, не было ни одной шторы, отсутствовали картины и прочие атрибуты, ее внешний вид говорил о том, что я была нормальным владельцем с хорошим вкусом, обустраивающимся в новом доме.

Осознание этого успокоило меня, и я смогла улыбнуться, когда Джефри Макингсли сказал:

— Это прелестная комната, и я хочу надеяться, что вы сможете преодолеть то, что случилось вчера, и будете наслаждаться этой комнатой и домом. Смею вас заверить, что прокуратура и местная полиция будут работать совместно, чтобы найти злоумышленника или злоумышленников. Если мы их найдем, больше не будет никаких происшествий, миссис Нолан.