Другая сторона - Дмитрий Геннадьевич Колодан

— Студия «Констриктор» представляет… — ударило из динамиков. Водитель убавил громкость, так что звук практически пропал.

Наткет выпрямился и, выпучив глаза, уставился на телевизор. На черном экране одна за другой проступили зловещие буквы. «Аллигатор». Ничего себе!

По правде сказать, он надеялся, что в ночном рейсе обойдется без дорожного кино. И уж точно не ожидал, что будут крутить старые констрикторские фильмы. Обычно в автобусах показывали мелодрамы и комедии. А вот плохие фильмы ужасов, да еще и на ночь глядя… В транспортной компании явно решили подзаработать на прокатных правах. Закупили по дешевке и теперь мучают пассажиров. Покачав головой, Наткет отвел взгляд. Краем уха он уловил всплеск: крокодил должен был плыть тихо, да только его укротитель упал в воду.

— Ого! — сказала Рэнди. — Там аллигатор в ботинках!

— Я знаю, — сказал Наткет, мысленно проклиная ее наблюдательность.

— Вы видели этот фильм?

— Как сказать… Я его делал. Во всяком случае, части с крокодилом, — Наткет не знал, стоит ли говорить это с гордостью или, наоборот, стыдливо отвести глаза. Получилось что-то среднее.

— И что, он действительно был в ботинках?! Здорово! — Рэнди искренне обрадовалась.

— Э… На самом деле это были мои ботинки. Просто… Ну, так получилось.

Наткет развел руками. Рэнди посмотрела на его ноги; брови на долю секунды взметнулись, но в остальном она ничем не выдала удивления. Чем заработала еще один плюс. Эта девушка ему определенно нравилась.

— Опасная, наверное, работа — плавать с аллигаторами.

— Особенно в начале октября, — согласился Наткет. — Было очень холодно. Я не только с крокодилами работаю Роботы, кальмары, пришельцы — я делаю чудовищ для фильмов ужасов. Жутко интересно.

Он усмехнулся, заметив, что начинает хвастаться.

— И фламинго тоже для кино?

Наткет прокрутил в голове эту мысль. На своем веку он насмотрелся на самых невероятных киномонстров, но пластиковый фламинго… Разве что в ремейке хичкоковских «Птиц».

— Надеюсь, нет, — сказал он. — Хотя кто знает? Они смешные, на первый взгляд беззащитные и вроде безопасные… Подходящий набор! Мы как-то делали фильм, где монстрами оказались кролики — военные ставили опыты… Не самое удачное кино. Вы видели «Вторжение пауков с Марса»? Первую часть. Вот этот фильм нам удался…

— Я видела, — сказала Рэнди. — Спорное кино.

— Спорное?

Это была самая неожиданная характеристика «Пауков», с их сюжетом, прямым, как эталон метра. Прилетели, стали высасывать мозги, с особым аппетитом налегая на блондинок. Когда концентрация девиц упала до критического минимума, выяснилось, что пауки не переносят холода и с помощью пары цистерн жидкого азота их благополучно уничтожили. Вот и весь фильм — может, глупый, может, наивный, местами циничный, но никак не спорный.

— Сомневаюсь я, что на Марсе водятся подобные твари. Слишком большие, мохнатые, да еще и паутину плетут. Подобные создания способны выжить только в джунглях, а откуда на Марсе джунгли? Скорее всего, это были пауки с Венеры.

— Ну, может быть, — сказал Наткет. — Но «Вторжение пауков с Венеры» совсем не звучит и наводит на дурацкие ассоциации. Вы слишком серьезно к этому относитесь.

— Есть вещи, к которым можно относиться только серьезно.

Наткет промолчал. Ну да, есть, но прежде он не думал, что в их число входят марсианские пауки.

Свет в салоне приглушили до тускло-желтого, а спустя четверть часа и вовсе погасили. С выключенным звуком «Аллигатор» превратился в пантомиму, в которой полуголые девицы, размахивая руками, бегали вокруг спокойной, как Будда, рептилии. Мерцание экрана убаюкивало, и Наткет не заметил, как задремал.

Когда-то треск вентилятора помогал ему уснуть. Марв Краузе специально закрепил на решетке картонные полоски, чтобы их задевали вращающиеся лопасти. Получавшийся звук напоминал стрекот цикад — успокаивающий, прогоняющий мысли и воспоминания, служивший верным проводником в мир бессмысленных сновидений. Но последнюю пару месяцев испытанное средство давало сбои. Лежа под сырым одеялом, Марв никак не мог сосредоточиться на сухом перестуке. Как ни старался, мысли уводили в сторону, двигаясь по кругу, точно мельничное колесо. А сна ни в одном глазу. Он думал о своей работе, войне, о скромном завтраке в кафе на пристани и снова о работе… О чем угодно, лишь бы не слышать звуки, настойчиво пробивавшиеся из прошлого: звонкий смех Марты, из тех времен, когда она была здорова, и тихий шелест ее последних дней.

Жена радовалась жизни даже стоя одной ногой в могиле, чего нельзя сказать о самом Марве. Его жизнь давно превратилась в изощренную пытку. Мир вокруг рушился с пугающей неотвратимостью. Сначала пропал Честер, потом жена спуталась с этим Густавом Гаспаром, потом… Потом у нее нашли рак на той стадии, когда лечение стало невозможным.

Год назад Марта умерла, и, самое мерзкое, — умерла на руках Гаспара. Ушла из дома последний раз взглянуть на звезды… Марв ненавидел себя за то, что отпустил ее, за то, что, когда ей стало плохо, его не было рядом, за то, что не успел попрощаться.

От тех последних дней осталась только книга. Марв так и не понял, что двигало женой, когда она, уже будучи при смерти, взялась за перо. Но все-таки он истратил практически все семейные сбережения, чтобы издать «Воина Марса». Чтобы Марта успела порадоваться…

Ее роман он перечитал, должно быть, тысячу раз, все надеясь найти в образе бесстрашного майора Трумана свои черты. А видел лишь физиономию Густава Гаспара. Ревность подтачивала его изнутри, как червяк яблоко. Странно ревновать женщину, которой не было в живых. После смерти жены разладились и отношения с дочерью. Что-то сломалось. Николь заезжала раз в неделю, привозила деньги и продукты. Они пили чай на лужайке перед домом и почти не разговаривали.

Койка в старом трейлере была тесной, особенно для столь крупного человека, как Марв. О том, чтобы раскинуться или лечь на спину, речи не шло. Каждый раз, отправляясь спать, Марв вспоминал об огромной кровати, оставшейся в спальне на втором этаже. Но с тех пор, как умерла жена, он так и не переступил порог собственного дома.

Марв поселился в автомобильном трейлере, при помощи блоков и стальных тросов закрепленном на ветвях старого дуба, росшего во дворе. Воплощение давней мечты о «домике на дереве», но сейчас язык не поворачивался назвать это жилище домом. Одна крошечная комнатушка, в которой Марв с трудом мог развернуться, жесткая откидная койка и узкий столик. Никакой мебели и прочих излишеств. Марв не стремился обустроить трейлер. Единственным свидетельством того, что здесь кто-то живет, была фотография Марты, последняя сделанная при жизни. Снимок Марв повесил над дверью, чтобы, просыпаясь, встречаться с женой взглядом. Бледная луна, пробивавшаяся сквозь жалюзи, раскрасила ее