По кому Мендельсон плачет - Дарья Калинина

— Вот ты, дуреха! — рассмеялся Женя, совсем не почуявший подвоха. — Глаз размазался у нее. Сейчас я тебе все поправлю. Ты только выходи.

Как бы не так!

Но вслух девушка крикнула другое:

— Сейчас! Уже иду! Руки только вытру. Самой не терпится познакомиться с твоими друзьями.

Ей показалось, что с той стороны раздалось довольное гоготанье. Ну чисто гуси! Внезапно Эдита почувствовала, что не боится их. Ну, просто совсем ничуточки не боится. Что ей какие-то глупые насильники, когда она сегодня, как нечего делать, удрала от вполне себе организованных и обученных боевым приемам ребят? Сначала от двоих, а потом еще от двоих и Игоря. Итого в активе было пятеро облапошенных мужиков. И скоро, как чувствовала Эдита, их число дойдет до восьми.

— Восемь — славное число, — замурлыкала она песенку из детской передачи «Абвгдейки», которую пела клоунесса Ириска и которую маленькой Эдите давала послушать ее бабушка. — Нам ужасно повезло, что узнали цифру восемь, цифру восемь и число!

Эдита обвела взглядом ванную комнату и поняла, что выход есть. Неспроста ей казалось, что она сумеет обмануть злодеев, дожидающихся ее снаружи. Выход был! Окно! Отличное большое окно, через которое мог наружу вылезти и бегемот, а не то что довольно изящная Эдитка. Недолго думая девушка подскочила к окну и распахнула его.

— Ой!

В лицо ей дохнуло холодным воздухом. На улице была весна, май, но по вечерам все еще было довольно прохладно. А после теплого воздуха ванной комнаты ветерок на улице показался Эдите особенно пронизывающим. Она даже на мгновение передумала убегать, но Женин голос за дверью, который все поторапливал ее выходить, заставил ее двигаться.

— Восемь — славное число, — пробормотала она, пытаясь приободрить саму себя.

Девушка распахнула окно настежь и забралась на подоконник. Выглянула на улицу и тут же чуть было не свалилась вниз. Голова закружилась, и на ум полезли непрошеные воспоминания о том, как закончился век клоунессы Ириски, распевавшей задорную песенку. Как-то Эдита спросила, где сейчас Ириска, можно ли ее увидеть. И бабушка не стала скрывать от внучки горькую правду, рассказала, что Ириска погибла, она сорвалась с канатов на одном из выступлений, упала с большой высоты и разбилась насмерть. Эта первая в жизни Эдиты утрата произвела на нее серьезное впечатление. Впервые Эдита задумалась о том, что, оказывается, умирают не только старые или больные, Ириска была веселой и полной сил, как задорно она шутила и смеялась, и вот ее уже нет, умерла.

— Но я помирать не собираюсь, — заверила саму себя девушка, словно жить или умереть зависело от нее лично. — Только не сегодня и не сейчас!

Она ступила на карниз, оказавшийся довольно широким, и, прижимаясь всем телом к стене дома, поползла вперед. У нее была цель — соседний балкон. Из ванной казалось, что до него рукой подать. Но когда Эдита пошла по карнизу, балкон начал от нее удаляться. Просто какое-то колдовство. Эдита делает один шаг, а балкон удаляется сразу на два. Она два, балкон — на четыре. Хоть вообще стой на месте и глазей на вожделенный балкон.

Но конечно, стоять девушка не стала. Во-первых, глупо. Во-вторых, холодно. Значит, надо двигаться. Если бы у нее не было подозрения, что Женя с дружками собираются не просто изнасиловать ее, а совершить с ней нечто похуже, может быть, она бы еще и передумала. В конце концов, ну изнасилуют, ну что тут такого? Неприятно, конечно, но если она точно останется жива, тогда почему бы и нет? С карнизом-то на этот счет куда меньше уверенности.

— Матушка, ты спятила, — посетовала она на саму себя.

И все равно Эдита невольно возвращалась мыслями к оставленной ею ванной комнате, которая отсюда казалась ей почти безопасной. А потом, можно ведь и без насилия обойтись. Расслабиться и получать удовольствие. Другие девушки вон обижаются на судьбу, что у них ни одного кавалера нету, а тут сразу трое подвалило. Молодые, возможно, все трое красивые. Ни бегать, ни искать, ни очаровывать никого не надо. Располагайся себе на тахте, или что там имеется в гнездышке у Жени, и радуйся вниманию сразу троих мужчин.

— Эдита, ты дура! — сказала наконец девушка. — Насилие отвратительно в любом виде. И что, если они тебя убьют? Или еще чего? Ты же слышала, они не для себя тебя припасли, они хотят отдать тебя для забавы какому-то Хозяину. А кто его знает, что это за Хозяин такой? Как он выглядит? Вдруг урод какой-нибудь. Вот и расслабляйся потом.

И Эдита продолжила свое движение вперед. Мало-помалу ей удавалось продвигаться вперед. Как раз в тот момент, когда ее посиневшие от холода пальцы мертвой хваткой сомкнулись на перилах соседского балкона и до спасения оставалось всего ничего, за ее спиной раздались крики:

— Женька! Ее тут нет!

— Сбежала!

— Как? Куда?

— Окно открыто!

— Выпрыгнула! Наружу!

Эдите казалось, что все ее тело свело судорогой. Сейчас эти уроды выглянут, увидят ее… и что они тогда сделают? Но уже в следующий момент тело само все решило за Эдиту. Ее ноги сами собой спружинили, руки сделали перехват, и девушка взлетела над перилами соседского балкона и опустилась на пол с другой, уже безопасной стороны.

Балкон, на котором очутилась девушка, был большой, с высокими перилами. За этими перилами Эдита и притаилась. Она сидела, радовалась и слушала вопли обалдуев, которые вообразили, что она каким-то образом умудрилась остаться целой, сиганув с высоты седьмого этажа. Девушка даже немножко похихикала, представляя себе физиономии этих троих. Но потом она хихикать перестала и подумала, что как это ни приятно, взять и провести трех олухов, а у нее-то особых поводов для веселья нет.

В данный момент она сидит одна-одинешенька на чужом балконе, попе ее холодно, ногам чертовски холодно, а в спину дует просто зверски. И кроме того, нет никакой ясности, сколько времени ей вот так придется тут просидеть. Хорошо, если час или два, пока хозяева не вернутся домой. А что, если жильцы квартиры, которой принадлежит балкон, куда-то уехали? На курорт, например. На неделю или даже на две. Да она тут околеет, пока они там отдыхают!

И тут Эдита почувствовала, что положение ее хуже не придумаешь. Сидит тут одинокая, холодная, несчастная, во все места ей дует, воспаление придатков она себе уже заработала, значит, детей ей в будущем не видать. А если папа с мамой не вернутся, помирать ей от воспаления в гордом одиночестве.

А что делает девушка в таком положении? Разумеется, она плачет. Эдита не была каким-то исключением из общего правила, она уронила голову на руки и горько зарыдала. Рыдала и ничего вокруг себя не видела, не слышала, и поэтому едва не заорала от ужаса, когда перед ней возникли чьи-то ноги и чей-то голос произнес:

— Ну и долго ты тут собираешься сырость разводить?

Эдита подняла заплаканное лицо, но толком ничего не разглядела. Голос был мужским. Фигура тоже. А вот лица своего собеседника девушка рассмотреть не могла. Мало того, что от слез ее собственные глаза опухли, так еще и проклятые наклеенные мерзавцем Женькой ресницы совершенно спутались и теперь представляли собой один сплошной частокол, разглядеть через который хоть что-то было решительно невозможно.