Замок последней розы. Книга 2 - Анна Снегова

Но его взгляд на меня — мимолётный, молниеносный! — и тут же снова на врага.

— Уходи отсюда, быстро! — рычит Орвик сквозь зубы. Я слышу в его тоне страх за меня. Но шагу сделать не могу. Не для того сюда бежала со всех ног. Я должна быть рядом. Хотя, наверное, стану только мешать. Мне просто надо.

А Орвик всё-таки, наконец, решается. Ледяные стрелы мчат с его пальцев прямиком в шевелящуюся вяло кучу.

Удар, ещё удар и ещё… ледяной панцирь сковывает всхолмие, вызывая совершенно не смешные сейчас ассоциации с зимней детской горкой…

Слой за слоем Орвик увеличивает толщину магических оков. Затаив дыхание, я жду, что получится. Во мне рождается смутное ощущение, что я уже видела когда-то нечто подобное. Вот так же стоял он, закрывая меня своей спиной, вот так же я, умирающая от страха, и какой-то злобный хищник, которому Орвик преподал урок, на кого не стоит охотиться…

Вот только тот противник, кажется, был в разы слабее. Хотя и выглядел куда как устрашающе. Смутно мелькают воспоминания об острых когтях и убийственно больших зубах. Кто это был? Медведь? Тигр? Никак не могу вспомнить.

А это — всего лишь куча непонятной субстанции.

Но у меня всё холодеет внутри от нехороших предчувствий, когда вижу, как ледяная броня вся идёт трещинами изнутри. А потом…

Её словно разъедают изнутри. С чавканием и тихим урчанием осколки льда отправляются в топку. Осыпается слой за слоем, исчезает в серой бесформенной кляксе, которая пачкает красоту этого чудесного мира.

И вот уже не остаётся и следа от магического льда. А плесень увеличивается в размерах.

Орвик цедит сквозь зубы ругательства, а затем решает шибануть вторым своим магическим даром — огнём. В этот раз не посылает град мелких острых сгустков магии, а сначала выращивает меж ладоней внушительных размеров огненный шар. Тот плюётся протуберанцами, искрит, шипит и даже издалека умудряется опалять мне жаром лицо, так что я делаю шаг назад. На Орвике тлеет и начинает опадать лохмотьями одежда. Перевитые напряжёнными буграми мышц руки уже с трудом удерживают раскалённый добела шар.

С яростным рыком, которого даже я испугалась, Орвик швыряет своё творение прямиком в холм плесени.

А эта дрянь просто впитывает всю магию без остатка. Как губка. Пропускает сквозь поры, забирает себе весь жар без остатка, с тихим шипением тот исчезает в её недрах. Серый холм какое-то время освещается изнутри багровым пламенем, будто в нём начинает биться огромное сердце. Но затем огонь просто гаснет.

Плесень вскипает и, словно взрывом, увеличивается в размерах сразу в два раза.

А потом, поколебавшись пару мгновений, обтекает Орвика по широкой дуге. Стремительно увеличивает скорость. И не веря глазам, я понимаю, что держит курс прямиком на меня.

…Мне всегда нравилось смотреть на сына моей хозяйки. С самого первого момента, как я увидела его «снова» — и уверена, так было всегда.

С каждой новой минутой, проведённой рядом, во мне возрождалось… нет, не воспоминание. А глубинное, идущее из самой сердцевины ощущение, что он мне нужен. Просто быть рядом, греться в его тепле, расцветать под восхищёнными взглядами. Слушать обращённые ко мне слова, ждать их, не подавая виду, как самого драгоценного подарка.

Крепло подозрение, что мне не так-то счастливо жилось раньше. И в прошлом много такого, чего вспоминать совершенно не хочется. Наоборот, может, ещё счастливей буду, если так и не вспомню. Начну жизнь с чистого листа. Самое ценное-то из той, прежней, со мной.

Я начинала догадываться, что Орвик в моей жизни был той самой спасительной верёвкой, вцепившись в которую, можно вылезти из глубокого и тёмного колодца.

Но я никогда не задумывалась, а зачем я ему самому-то нужна.

И в самом деле… богатый, залюбленный, обожаемый всеми, наследник огромного Замка, необычайно одарённый маг.

Чего такого не хватало в его жизни, что он бросился спасать одну несчастную, заблудившуюся девчонку?

И вот сейчас, в его глазах, в которых цепенеет страх, когда он понимает, что не успеет — просто не успеет прийти мне на помощь, заслонить от беды, от ожившей смерти… читаю ответ.

Потому что человеку нужен человек.

Потому что выбираем не мы — а что-то глубоко внутри нас. Может, ребёнок, который хочет взять за руку другого ребёнка, невидимого и спящего там, под гнётом лет, сомнений, обязанностей и долга. Он запускает солнечные зайчики, который вдруг неожиданно, отражаются в осколке зеркала в ладони другого.

Мы не можем жить сами по себе, как дикие коты. Мы волки, которые ищут свою стаю.

Или хотя бы пару — чтобы вместе выть на луну. Вместе эта песня — красивый гимн жизни, от неё разбегается всё мелкое зверьё, чтоб не попадаться под лапу. По одиночке — тоскливый погребальный плач.

Почему я?

Всё дело в свете.

Он у нас общий на двоих. Ты зажёг искру. Я её отразила и вернула тебе сто крат более ярким огнём.

Если я погасну сейчас, для тебя же всё померкнет тоже?

Я не хочу, чтобы ты остался один в темноте.

Что-то лопнуло внутри меня беззвучно.

Стало больно.

А потом темно.

Но прежде, чем я опала в эту мягкую темноту, успела заметить, как осыпается и становится неподвижной кучей мёртвого пепла та противная серая дрянь, которая тянула щупальца, чтобы меня убить.

Гаяни… Гаяни… Прости, что я так долго. Я бы хотела тебе помочь.

Но пока не могу помочь даже себе.

Я запуталась. Я забыла, где выход.

Но я обязательно за тобой вернусь, Гаяни!

Ты ведь дождёшься?

У тебя хватит сил?

…Что-то мне снилось. Не помню, что.

Я открыла глаза, тут же закрыла — было светло, а свет почему-то раздражал. Хотела потереть их, но руку поднять не получилось.

Её кто-то держал.

С моих полуоткрытых губ сорвался тихий вздох. Я повернула голову и все-таки осмелилась ещё раз открыть глаза.

Орвик сидел у постели — своей, между прочим, постели, в которой почему-то валялась я, укрытая до самого подбородка, как ребёнок — и держал мою руку в своей. Когда увидел, что я проснулась, поднёс её к губам и прижался к внутренней стороне ладони. К самой чувствительной, где линия жизни. У него отросли колючки щетины, было щекотно. Отдавать не спешил — так и сидел, и смотрел на меня поверх моей ладони своими удивительными, полными дремлющей магии глазами. Сейчас в них медленно кружили огненные искры, как придонный спокойный ил, недавно взметённый вихрем, а теперь постепенно оседающий.

Голос мой слушался с трудом — я хотела пошутить, а получился какой-то вялый хрип: