Случайная жизнь - Лидия Лукьяненко

Позвонил Денис, и они договорились встретиться у Триумфальной арки. Друг приехал очень быстро, на метро. Обедали они в недорогом кафе со звучным названием «Монте-Карло». Здесь можно было за небольшую сумму приобрести полный обед: мясное второе, салат, десерт и графинчик местного вина. Никита взял курицу. Она оказалась нормально прожаренной, а прохладное легкое вино после жары хорошо освежало и утоляло жажду. Денис ел, рассказывая о нерадивости своих коллег и фокусах манекенщиц.

– На сегодня со съемкой все, но мне надо еще переговорить с Патриком. Так что я тебя на пару часов оставлю. А вечером мы с тобой поедем на прогулку по Сене. Возьмем вина и как следует отметим нашу встречу.

Вечерний Париж с борта речного трамвайчика понравился Никите больше. Вечер принес немного прохлады. Они выпили бутылку красного вина и орали вместе с другими туристами «Ура!», проплывая под мостами Парижа. Эйфелева башня сверкала желтыми огнями, как огромная темно-зеленая елка, подсвеченные дворцы казались небывало торжественными, а уменьшенная копия американской статуи Свободы при близком рассмотрении поражала своим запущенным видом.

– Решено! – кричал разгоряченный вином Денис. – Я беру три дня и показываю тебе Париж. Свой Париж!

Через неделю Никита уже свободно ориентировался в городе и посетил все главные достопримечательности. Лувр его впечатлил. Версаль – разочаровал. Про себя он назвал его конюшней: за большие размеры, жару, пыль и огромные открытые площадки, посыпанные дробленым камнем. После прогулки по парку Версаля у него разболелась голова, а ноги были в бело-серой пыли, словно он посетил не одно из известнейших мест в мире, а грязную строительную площадку. Денис свозил его в Дефанс, район небоскребов и необычных современных памятников, и в Диснейленд, где они провели целый день и получили массу удовольствия, хотя давно уже вышли из детского возраста.

Но Денису пришлось снова заняться делами, и Никита продолжил свои прогулки самостоятельно. Он уже оценил французскую кухню, испробовав лягушачьи лапки, луковый суп, улитки и огромные устрицы. Он постигал настоящий Париж – с его многоликим народом, бойкой гортанной речью, легким, кружащим голову вином. Он видел его с высоты Эйфелевой башни, душной ночью и ранним утром. У него вытащили кошелек в Булонском лесу. Его удивил нос, торчащий из воды, в Люксембургском саду, восхитил Монмартр. Он посетил Оперу и посмотрел «френч канкан» в «Мулен Руж». Потолкался в «Галери Лафайет», где купил духи в подарок Инне. Он никогда еще не делал серьезных подарков ни одной женщине и не знал, что следует выбрать.

– Конечно, парфюм! – разрешил его сомнения Денис. – Настоящие французские духи! Что еще следует привозить невесте из Парижа?

На очередной вечер друг пригласил к ужину двух девушек.

– У меня есть одна знакомая, Мишель, француженка. Отличная девчонка! Думаю, тебе понравится. Хочешь? У тебя же еще не было француженки?

– А это обязательно? – улыбнулся он.

– Pourquoi pas?[2] Мы с ней добрые друзья. Иногда она остается у меня. Девчонка классная! Сам проверил. Потому и предлагаю.

– Да нет, не надо, – смутился Никита.

– Что «не надо»? Из-за того, что она со мной была? Ну ты даешь! Ладно, попрошу ее захватить с собой подружку. Есть у нее такая черненькая, Изабель.

Щадя деликатные чувства своего друга, Денис не стал уточнять, что и Изабель иногда тоже скрашивает его холостяцкие вечера.

Они сидели в маленьком открытом ресторане, практически на улице. Посередине стола на железной подставке красовалось огромное блюдо с морепродуктами, которых казалось невообразимо много: устрицы, мидии, креветки, лангусты. Все это великолепие было нагромождено поверх горы колотого льда и морской травы. Бутылка запотевшего шампанского охлаждалась в металлическом ведерке. Девушки опаздывали. Никита почему-то нервничал. Денис хмурился и злился: он был голоден. Запищал его мобильный, и друг очень быстро заговорил по-французски, обращаясь к Мишель. Когда он закончил, его вид был красноречивее слов.

– Она не придет! Непредвиденные обстоятельства. Знаю я ее обстоятельства! Коза французская!

Он зло закурил и протянул пачку Никите.

– Приедет Изабель со своей соседкой, из наших. Таких тут тоже хватает. Со всего СНГ слетаются. Попадаются неплохие девочки. Ну да ладно… – Он глубоко затянулся и смял сигарету в пепельнице. – Значит, так: наша – мне, Изабель – тебе. Нужно же завершить твое полное впечатление о Париже. А вот и они.

Он привстал, глядя поверх головы Никиты, изобразил на лице улыбку и помахал рукой.

Никита повернул голову. По узкому проходу между столиками уверенно двигалась высокая брюнетка с прямыми длинными волосами. Сильно накрашенные глаза, брови вразлет, широкая картинная улыбка. Вероятно, это и была Изабель. Вторая девушка шла за ней.

– Bonjour. Comment ca va?[3] – с улыбкой произнесла Изабель и поочередно подставила Денису щеки для поцелуя. Никите она подала руку, и он, привстав, смущенно пожал ее.

Девушка стала быстро что-то говорить, очевидно, представляя спутницу, вынырнувшую у нее из-за спины.

У Никиты сперло дыхание. Кровь отхлынула от лица, потом прилила с удвоенной силой, а сердце забилось часто-часто.

Спутницей Изабель была Настя…

Она совсем не изменилась. Так же носила волосы на косой пробор, так же чуть подводила серым карандашом глаза. Даже платье на ней было то же самое, в котором он впервые увидел ее сидящей с разбитой коленкой перед бампером своей машины.

Она сразу узнала его, и ее лицо озарила удивленная и радостная улыбка.

– Никита! Ты? Привет!

– Привет.

Настя шагнула к нему, и они обменялись поцелуями на глазах у изумленных Изабель и Дениса. «Местная привычка здороваться…» – подумал он, прикасаясь горячей щекой к ее прохладному лицу.

– Не верю своим глазам! Ты здесь?

– Я тоже не ожидал встретить тебя в Париже. Я думал, ты в Милане.

Настя махнула рукой.

– Значит, Денис и есть твой друг, который живет в Париже? Помню, ты рассказывал…

– Та-а-к, понятно, – протянул Денис. – Знакомство с истинными парижанками откладывается на неопределенное время. Ну что, Изабель? – Он достал шампанское изо льда и перешел на французскую скороговорку.

Никита плохо запомнил тот ужин. Кажется, было весело. Денис и Изабель много говорили и много смеялись. И Настя много говорила, по-французски в том числе. Не так быстро, как Денис, но тоже довольно бойко. Так, во всяком случае, казалось Никите.

За ту искреннюю радость, которая появилась на ее лице, стоило ей увидеть его, Никита готов был простить ей все: ее молчание, ее небрежение им даже как другом… Образ Инны, еще недавно такой близкий и реальный, отступил на задний план. Он попросту забыл о ней. За весь вечер Никита едва сказал пару фраз. Как завороженный он смотрел, как Настя ест устрицы, как говорит, как смеется. Ночной Париж вдруг показался ему необыкновенно прекрасным и волнующим. Сверкающие огни фонарей придавали ему сказочный вид, вино кружило голову. Он смеялся вместе со всеми после слов Изабель, а потом все смеялись над ним, потому что было ясно: он ничего не понял из ее рассказа. А он смеялся от счастья! От такого неожиданного, внезапного счастья. Чудеса все же случаются! И мечта, даже самая, казалось бы, несбыточная, вдруг осуществляется. Он вспомнил свою немую молитву в Нотр-Дам и мысленно послал хвалу Небесам. Все-таки Бог есть. Он услышал его!