Это дикое сердце - Джоанна Линдсей

Она доверилась Чандосу, надеясь на его защиту, а он так коварно воспользовался ее доверием! — Кортни взглянула на него снизу вверх, и в этом взгляде отразились все ее чувства.

Он стоял над ней, отставив ногу, — воплощение безжалостности. Такой сильный, красивый, но такой жестокий. Кортни задрожала.

— Видимо, ты еще не осознала своего положения, иначе не стала бы злить меня своими воплями.

— Я… я осознала.

— Тогда скажи мне, что ты осознала. Говори!

— Ты собираешься меня изнасиловать.

— И?

— И… и я не могу тебя остановить.

— И?

— Я… я не знаю, что ты еще хочешь от меня услышать.

— Я хочу услышать еще чертовски много, леди. Изнасилование — самое меньшее, о чем тебе следует беспокоиться. Ты полностью отдалась на мою милость. И это было глупо, поскольку теперь я могу делать с тобой все, что захочу, черт возьми! Ты меня понимаешь? Я могу перерезать тебе горло и бросить тебя там, где твои кости никогда не найдет ни одна живая душа.

Кортни трясло как в лихорадке. Ей следовало понять это раньше, а теперь было слишком поздно.

Видя, как ее трясет, Чандос, нагнувшись, похлопал ее по щекам. Кортни разразилась громкими рыданиями. Чандос выругался. Возможно, его урок слишком суров, но необходим.

Он приготовился, если понадобится, сделать больше, нежели просто напугать ее. Но хватило и этого.

Он накрыл ее рот ладонью.

— Перестань реветь. Я не трону тебя. Он видел, что она ему не верит, и подумал, вздохнув, что его урок был слишком жесток.

— Слушай меня внимательно, Кошачьи Глазки, — ласково сказал он. — Страх запоминается, вот почему я прибег к этому. Я не хочу, чтобы ты забыла сегодняшний урок. Другой на моем месте изнасиловал бы тебя, ограбил, а потом, возможно, и убил, чтобы замести следы. Ты не должна доверять жизнь незнакомому человеку — ни в этих местах, ни в других. Попытайся я объяснить тебе это словами, ты просто не стала бы слушать. А по этой тропе ездит слишком много опасных людей.

Она перестала плакать, и он, отняв руку от ее рта, смотрел, как она провела своим маленьким розовым язычком по губам, потом повернулся к ней спиной.

— Мы можем остановиться здесь на ночь, — сказал он, опять взглянув на нее. — Утром я отвезу тебя назад, в Рокли.

Кортни несколько часов лежала глядя на звезды, потом повернулась и уставилась на догоравший костер. Наверное, уже полночь — точно она не знала.

Она успокоилась и пришла в себя. Чандос больше не трогал ее. Он подошел близко только один раз, чтобы подать ей тарелку с едой. Кортни не услышала от него больше ни слова, но он, несомненно, полагал, что уже все сказал.

Негодяй! Да как он посмел учить ее! Как он посмел обнадежить ее, а потом разбить вдребезги все ее надежды? И все же Кортни не рискнула высказать ему все, что думала по поводу его «урока».

Она горько и беззвучно заплакала, но Чандос услышал.

Он тоже не спал. Ему мешали заснуть тяжелые мысли. Не те, что мучили Кортни, — нет, он не раскаивался в своем поступке. Намерения его были благими, а если урок оказался жестоким, так это ей только на пользу. Пусть лучше девушка сейчас поплачет от страха, чем потом кончит жизнь где-нибудь в безвестной могиле прерии.

Но ее боль неожиданно сильно подействовала на него. Почти так же, как в тот раз, когда он однажды уже держал ее жизнь в своих руках. В нем заговорил инстинкт защитника, ему хотелось приласкать, успокоить ее. Всхлипывания Кортни бередили ему душу. Это было невыносимо.

Сначала он решил встать и уйти, подождать, пока она успокоится. Но Чандос чертовски хорошо понимал, что этим только еще больше напугает ее — она подумает, что он бросил ее. А ему вовсе не хотелось пугать девушку. Черт бы ее побрал! Никогда еще женские слезы не трогали его, так в чем же дело?

Он тихо поднялся и подошел к ней. Девушка вздрогнула, когда он неожиданно присел рядом, обнял ее и нежно привлек к себе, прижав спиной к своей груди.

— Успокойся, котенок. Расслабься. Я не обижу тебя.

Она напряглась. Нет, она не верила ему. Что ж, едва ли можно винить ее за это.

— Я только хочу обнять тебя, вот и все, — ласково сказал он. — Чтобы ты перестала плакать.

Она слегка повернулась, чтобы видеть его. Ее мокрое от слез лицо, глаза, похожие на две огромные раны, перевернули ему душу.

— Ты все разрушил, — жалобно проговорила она.

— Знаю, — сказал он, желая успокоить ее.

— Теперь я никогда не найду своего отца.

— Найдешь, непременно. Тебе только надо искать его как-то иначе.

— Как? Из-за тебя я потратила столько денег на сборы, что теперь поездка в Уэйко будет мне просто не по карману. Я купила одежду, которую никогда не стану носить, лошадь, такую старую, что мистер Сайбир ни за что не возьмет ее назад, и ненужный револьвер, который еще дороже, чем лошадь!

— Револьвер нужен всегда, — спокойно заметил Чандос. — Если бы сегодня он был при тебе, ты смогла бы остановить меня прежде, чем я подошел близко.

— Но я не знала, что ты собираешься напасть на меня! — негодующе возразила она.

— Да, конечно, не знала, — согласился он. — Но должна была знать. Здесь надо быть готовой ко всему.

— Теперь я готова.

Кортни взвела курок револьвера, который прятала под одеялом. Выражение его лица не изменилось.

— Отлично, леди! Кое-чему ты уже научилась. Но надо еще поработать над скоростью. — Его рука скользнула под одеяло, ухватилась за дуло револьвера и вырвала у нее оружие. — В следующий раз внимательно следи за целью, особенно когда она так близко от тебя.

— Какая разница? — она обреченно вздохнула. — Я все равно не смогла бы тебя застрелить.

— В критической ситуации можно застрелить кого угодно. Ну а теперь хватит плакать, ладно? Я верну тебе деньги.

— Большое спасибо, — сухо сказала она, ничуть не успокоенная его обещанием. — Но это не слишком поможет. Я все равно не смогу ехать в Техас одна. Ты доказал мне, что доверять никому нельзя. Так как же я поеду?

— Тебе нельзя ехать к отцу. Он сам может к тебе приехать. Напиши ему.

— Да? А ты знаешь, сколько идут письма до Уэйко? Да я быстрее сама доеду!

— Я могу захватить твое письмо.

— Ты едешь в Уэйко?

— Я не собирался так далеко, но могу заехать.

— Да нет, не заедешь, — возразила Кортни. — С какой стати тебе беспокоиться?

— Я сказал, что заеду, значит, заеду, — А если моего отца там нет? — спросил, она. — Как я узнаю об этом?

Взгляд ее умолял, но Чандос не подавал виду что понимает эту мольбу.