Смута в России в начале XVII в. Иван Болотников - Руслан Григорьевич Скрынников

им…».{116} Похоже на правду, что именно Молчанов подтолкнул Шаховского к выступлению против Шуйского. Но поскольку он оставался в тени, большинство современников не догадывалось о его активной роли в путивльском восстании. Молчанову удалось бежать после пытки из московских застенков, и он спешил укрыться за рубежом, оставив все прочее на долю Шаховского.

Можно подозревать, что судьба столкнула Молчанова с Шаховским в самый момент бегства первого из Москвы. 17 мая 1606 г. фаворит Лжедмитрия I был взят под стражу, но ему удалось освободиться благодаря помощи сообщников. Современники приписывали Молчанову и его друзьям вину за исчезновение нескольких турецких лошадей из царской конюшни в Москве. Неизвестные лица потребовали лошадей для «Дмитрия» вскоре после переворота.{117} Тотчас по Москве распространился слух, что вместо государя убит некий немец, а «Дмитрий» ушел вместе с Молчановым, своим ближним служителем.{118} Слух был записан С. Немоевским. Камердинер самозванца Хвалибога в записке 1607 г. отметил, будто в царских конюшнях пропали лошади и исчез Михайло Молчанов, «откуда всегласная весть была в столице, что Дмитрий с Молчановым и с несколькими иными потаенно ушел…».{119}

Молчанов удачно использовал имя Дмитрия для бегства из Москвы. Вслед за тем он присоединился к воеводе князю Г. П. Шаховскому, который был послан из столицы на воеводство в Путивль. Они быстро нашли общий язык. Характерно, что на пути к месту назначения Шаховской употреблял ту же хитрость, к которой прибегнул Молчанов в Москве. Сведения об этом мы находим в «Хронике» Конрада Буссова. Согласно Буссову, Шаховской при переправе через Оку у Серпухова сказал паромщику: «Молчи, мужичок, и никому не рассказывай, ты перевез сейчас царя всея Руси Дмитрия». На всех постоялых дворах Шаховской и его спутники повторяли выдумку о том, что при них находится царь. В Путивле двое спутников Шаховского отделились от него и отправились прямо к жене Мнишека в Самбор.{120}

Буссов, получивший информацию от повстанцев, называл спутников Шаховского поляками. Однако сообщенные им подробности наводят на мысль, что одним из спутников Шаховского был Молчанов. Ускользнув из московской тюрьмы, Молчанов должен был скрывать свое имя, чтобы беспрепятственно покинуть пределы России. Он хорошо знал польский язык и с успехом мог выдать себя за поляка.

Князья Шаховские принадлежали к младшей ветви ярославского княжеского рода. Они «захудали» задолго до опричнины, и двери Боярской думы оказались для них закрыты. Князь Г. П. Шаховской владел поместьем в Козельске и нес службу в столице вместе с козельскими выборными дворянами.{121} Его отец князь Петр заслужил милость Лжедмитрия I и, по некоторым сведениям, входил в путивльскую «воровскую» думу. Но в московскую Боярскую думу он не попал. Г. П. Шаховской был послан Отрепьевым «на время из Путивля» в восставший Белгород в чине воеводы, но после воцарения самозванца не получил от него ответственных назначений.{122}

По своему служилому и местническому положению Шаховской стоял выше самборского «вора» Молчанова. При царе Борисе Шаховскому платили достаточно скромный годовой оклад в 17 р., тогда как Молчанов получал низший оклад в 5 р.{123}

В то время, как Шаховской остался в должности воеводы в Путивле, Молчанов, водворившись в Самборе, принялся рассылать грамоты с призывом к восстанию против «царя-узурпатора». Составлялись эти грамоты от имени спасшегося «законного государя». В силу традиции царские указы не имели личной подписи царя, но их непременно скрепляли печатью. По словам современников, инициаторам интриги удалось похитить государственную печать перед бегством из Москвы.{124}Это позволило Молчанову не только составлять воззвания, но и производить назначения в повстанческом лагере, Сохранившаяся переписка между руководителями повстанческих отрядов содержит прямую ссылку на присланную им государеву цареву и великого князя Дмитрия Ивановича всея Русии грамоту «за красною печатью».{125}

Московские власти возлагали ответственность за восстание в Путивле на одного Шаховского, не зная того, что за его спиной стоял Молчанов. Князь Григорий, как отметил автор «Нового летописца», сказал путивльцам, «что царь Дмитрий жив есть, а живет в прикрыте: боитца изменников убивства».{126} Аналогичным образом речь Шаховского изложил Буссов. По его свидетельству, воевода собрал в Путивле всех горожан и уверил их, что Дмитрий жив и скрывается в Польше, где собирает войско для нового похода. Именем Дмитрия Шаховской обещал путивлянам царскую милость, если они будут хранить ему верность и помогут отомстить «неверным псам». Когда в Путивль стали поступать из Польши личные письма «спасшегося государя», население преисполнилось энтузиазма и стало собирать казну и войско для изгнания из Москвы Шуйского.

Самозванческая интрига, возрожденная усилиями Молчанова и Шаховского, во многом отличалась от интриги Отрепьева. Двадцатичетырехлетнему Отрепьеву не приходилось беспокоиться, похож ли он на восьмилетнего царевича Дмитрия, которого через пятнадцать лет после смерти забыли даже те немногие, кто видел его лично. Для нового самозванца главная трудность заключалась в том, что он нисколько не походил на своего предшественника, характерную внешность которого не успели забыть за несколько месяцев, прошедших после переворота. По временам Молчанов брался за исполнение роли царя Дмитрия, и тогда посетители Самбора видели его на «троне» в парадном зале Самбора. Но подобные инсценировки устраивались крайне редко и лишь для лиц, никогда не видевших Отрепьева. Роль самозванца оказалась Молчанову не по плечу. Результатом было новое и весьма своеобразное историческое явление — «самозванщина без самозванца».

Приняв на себя роль «Дмитрия» в Польше, Молчанов не посмел въехать в Путивль и занять трон на первом отнятом у Шуйского клочке земли. Путивляне хорошо знали и своего «государя» Отрепьева и его придворного Молчанова, обман здесь был невозможен.

Жители Путивля сами пытались разыскать «воскресшего» царя и поторопить его с возвращением на родину. В двадцатых числах августа 1606 г. духовник короля Барч сообщил нунцию Рангони, что в Киев приехала депутация из Северской земли, члены которой разыскивают Дмитрия и выражают твердую уверенность, что найдут его в одном из польских замков.{127}Примечательно, что прибывшие из России представители восставших северских городов не знали точно, где скрывается «Дмитрий». Очевидно, в письмах в Путивль и другие русские города Молчанов не указывал своего местонахождения. «Прелестные письма» нового самозванца рано или поздно должны были попасть в руки Шуйского, и тогда любое указание на Самбор повлекло бы за собой самые суровые санкции против Марины и Юрия Мнишеков.

Самборская интрига не получила развития на польской почве и не повлекла за собой иностранного вмешательства в силу ряда причин.

В Москву Мнишеков сопровождали близкие им дворяне, преимущественно родня. Но даже среди них не было