Шляпа Волшебника - Туве Марика Янссон

Они прислушались. От мощных ударов топора листва над ними сотрясалась. Удар, хруст, затем радостные возгласы. Муми-папа на свободе!

— Мама! Папа! — закричал Муми-тролль, продираясь к ним через джунгли. — Что вы тут устроили, пока меня не было?!

— Ох, дитя моё, — сказала мама. — Видно, мы опять не уследили за шляпой. Но иди же сюда! Я нашла в шкафу ежевичный куст!

Это был восхитительный вечер. Они играли в вековечный лес: Муми-тролль был Тарзаном, а Снорочка — Джейн. Снифф был сыном Тарзана, а Снусмумрик — обезьяной Читой. Снорк ползал в подлеске, сделав себе вставные зубы из апельсинной кожуры[4], и всем своим видом изображал врага.

— Тарзан хангри! — пожаловался Муми-тролль, залезая на лиану. — Тарзан ит нау!

— Что он говорит? — спросил Снифф.

— Он говорит, что собирается перекусить, — объяснила Снорочка. — Понимаешь, по-другому он разговаривать не умеет. Это английский язык, на нём говорят все, кто оказывается в джунглях.

Забравшись на платяной шкаф, Тарзан издал свой первобытный крик, а Джейн и дикие друзья немедленно отозвались.

— Всё, хуже уже точно не будет, — пробормотал Ондатр.

Он снова спрятался в папоротниковой чаще и обмотал голову полотенцем, чтобы никакие ползучие растения не залезли в уши.

— А теперь я украду Джейн! — закричал Снорк и, схватив сестру за хвост, поволок её во вражье логово под обеденным столом.

Когда Муми-тролль вернулся в свой домик на люстре под потолком, он сразу понял, что произошло. С помощью чудесного лебёдочного механизма он съехал вниз и бросился спасать Джейн, оглашая джунгли боевым кличем.

— Ох, ну надо же, — сказала Муми-мама. — Зато им весело.

— Мне тоже, — сказал папа. — Передай, пожалуйста, банан.

Они веселились до самого вечера. Никто не заметил, что дверь в подвал заросла, и никто даже не вспомнил про бедного Хемуля.

А он так и сидел в мокром, липнущем к ногам платье и сторожил Мамелюка. Иногда он принимался грызть яблоко или считать тычинки в каком-нибудь тропическом растении, но в основном просто вздыхал.

Дождь кончился, наступили сумерки. И как только село солнце, в этот самый миг с зелёным холмом над Муми-домом что-то случилось. Он начал вянуть так же быстро, как расцвёл. Фрукты сморщились и попа́дали на землю. Цветы поникли, листья скукожились. Весь дом наполнился шуршанием и треском. Хемуль посмотрел-посмотрел, а потом подошёл и потянул за ветку. Ветка отломилась, сухая, как трут. И тогда Хемулю пришла в голову одна мысль. Он собрал огромную кучу прутьев и хвороста, сходил в дровяной сарай за спичками и разжёг искрящийся костёр прямо на садовой дорожке.

Довольный и весёлый, Хемуль сел у огня и стал сушить платье. А потом ему в голову пришла ещё одна мысль. Приложив сверххемульские усилия, он подтащил хвост Мамелюка к огню. Что может быть вкуснее жареной рыбы?

Поэтому, когда муми-тролли и их дикие друзья пробрались через веранду и спустились по ступенькам, они увидели очень счастливого Хемуля, который уже умял одну седьмую часть Мамелюка.

— Ах ты, негодник! — сказал Снорк. — Как же я теперь смогу его взвесить?

— Взвесь меня и прибавь, что осталось, — отвечал Хемуль, у которого день явно задался.

— А теперь спалим вековечный лес! — сказал Муми-папа.

Они вытащили из дома весь мусор и сложили такой огромный костёр, какого в Муми-долине ещё не видывали.

Мамелюка зажарили на углях и слопали целиком до самого кончика носа. Но в Муми-доме потом ещё долго спорили, какой он был длины — от крыльца до дровяного сарая или всего лишь до сиреневых кустов.

в которой появляются Тофсла и Вифсла с загадочным чемоданом, по пятам за ними следует Морра, а Снорк проводит судебное разбирательство

Ранним утром в начале августа на гору — примерно в том же самом месте, где Снифф нашёл шляпу Волшебника, — взобрались Тофсла и Вифсла.

Они поднялись на вершину и остановились, глядя вниз. Тофсла был в красной шапочке, Вифсла тащил большой чемодан. Они шли издалека и порядком устали. Под ногами у них лежала долина, из трубы Муми-дома между яблонь и берёз поднимался утренний дымок.

— Дымсла, — сказал Вифсла.

— Едасла, — кивнув, ответил Тофсла.

И они начали спускаться, беседуя на таком вот странном наречии, на котором говорят все тофслы и вифслы. Понимали их далеко не все, но главное, что сами они понимали друг друга.

— Думаешь, нас угостятсла? — спросил Тофсла.

— Не знаюсла, — ответил Вифсла. — Только не бойсла.

Очень осторожно, на цыпочках, они подошли к дому и робко остановились у крыльца.

— Постучимсла? — спросил Тофсла. — А вдругсла они выскочат и раскричатсла?

Как раз в эту минуту в окно высунулась Муми-мама и крикнула:

— Кофе!

Тофсла и Вифсла с перепугу бросились в окошко подвала, где мама хранила картошку.

— Ой! — Муми-мама подпрыгнула от неожиданности. — Я только что видела двух крыс, честное слово. Они шмыгнули в подвал. Снифф, сбегай, пожалуйста, вниз, отнеси им молока!

Тут Муми-мама заметила у крыльца чемодан.

— Да они с багажом, — сказала она. — Ох, ну надо же. Значит, надолго.

И она пошла искать Муми-папу, чтобы попросить его поставить ещё две кровати. Только очень-очень маленькие. А Тофсла и Вифсла между тем сидели в куче картошки, закопавшись так, что виднелись одни глаза, и в ужасе ждали, что теперь с ними будет.

— Они варят кофсла, — пробормотал Вифсла.

— Кто-то идётсла! — шепнул Тофсла. — Сидисла как мышсла!

Дверь в подвал скрипнула. На верхней ступеньке стоял Снифф с фонарём в одной лапе и с блюдечком молока в другой.

— Эй! Вы где? — сказал Снифф.

Тофсла и Вифсла закопались ещё глубже и крепко обнялись.

— Молока хотите? — чуть громче спросил Снифф.

— Это капкансла, — прошептал Вифсла.

— Если вы думаете, что я буду стоять тут над вами полдня, вы ошибаетесь, — сердито сказал Снифф. — Вредность это, вот что, или просто глупость! Старые дурные крысы — даже через главный ход войти не догадались!