Кунашир. Дневник научного сотрудника заповедника - Александр П. Берзан
Шрифт:
Интервал:
Наконец, бамбуковый березняк кончился! Я стою в начале, полого уходящего в сторону далёкого невидимого озера, распадка. Дальше – всё покрыто дремучим, хвойным лесом. Там, где-то внизу, в хвойниках – моя пробная площадь. Вторая, за сегодняшний день. Я начинаю спускаться в распадок, по его днищу. Постепенно, он становится всё глубже…
Наконец, я останавливаюсь. Какое-то необъяснимое, шестое чувство! Глянув влево, глянув вправо, я замечаю, что отдельные наброды медведей, по травяным склонам распадка стекаются на его днище и у моих ног превращаются в свежую, натоптанную тропу. Тропа, по днищу, ныряет в высокие заросли, стоящего перед моим лицом монолитной стеной, высокотравья.
– Я стою на свежей медвежьей тропе! – просчитываю я, – Она уходит по днищу распадка, вперёд…
Дальше, вниз, простирается затопленный лопухами наполовину своей высоты, смешанный лес…
Острое чувство тревоги, с которым я устал бороться за сегодняшний день, отдельными мгновениями перерастает в панику. Я с трудом удерживаюсь от того, чтобы не броситься назад. Оглядываясь по сторонам и прислушиваясь, я выбираюсь из распадка назад и ухожу своим следом, обратно. Туда, откуда пришёл…
Вечер. Как всегда, многолюдный кордон заповедника, на мысе Четверикова. Сюда я выкрутил по лесу, к концу дня.
– Вот и ещё один рабочий день прошёл! – хмуро думаю я, глядя на море с высоченного мыса, – Сорвалась работа на второй площади. Как ни крути – всё-равно придётся туда идти… Странно всё это – ведь, я в лесу вырос. Что может выбить меня из колеи?! Уже несколько раз, меня захлёстывает настоящая паника! Когда я стою у черты управления собой. Постоянная борьба с собственным страхом истощает психику…
– Саня! – кто-то зовёт меня от дома.
– Ладно! – плюю я под ноги, – Поменьше сентиментов! День прошёл – ну и чёрт с ним!..
Утро. До сих пор, на тихоокеанской стороне острова, стоят плотные, холодные туманы. Температура постоянная – и днём, и ночью плюс шесть градусов. Это тепло для весны, но не для лета! Сыро, безветренно и холодно.
Одет я соответственно погоде: под плотной, из палаточного брезента, штормовкой скрыт толстый свитер. На голове – тёплая лыжная шапочка. Ещё более грубые, чем штормовка, брезентовые брюки заправлены в мои неизменные туристические ботинки.
Холодная морось густо сыпит на кроны деревьев. И на мою голову…
– К чёрту всё! – решаю я, – Обошлось вчера – обойдётся и сегодня!
Я ухожу по дороге обратно, в сторону озера Песчаное, доделывать не выполненную вчера работу…
Плоскость высокого плато, лежащего за Андреевкой, покрыта ковром низенького бамбука. Сейчас, здесь всё пестрит от множества соцветий ятрышника!
– Ух, ты! Сколько ятрышника! Самый разгар цветения! – восторгаюсь я и улыбаюсь, – Тоже, ведь, орхидея! Хоть и слишком, для нас, обычная.
Ятрышник остистый на Кунашире – такой же массовый вид, как лютик на Сахалине. Я и до этого, конечно же знал, что хвостатые цветки этой орхидеи бывают разной окраски! Но, чтобы такое разнообразие?! Я шагаю по плато в сторону нужной мне дороги и смотрю себе под ноги: самый многочисленный вариант окраски ятрышника – малиновые цветки. Но есть и более яркие – синие с крапчатым зевом, фиолетовые…
– О! Белый ятрышник! – я изумлённо наклоняюсь над чисто-белым соцветием.
Колеи зарастающей дороги ведут к лесу. Это – моя дорога. Я шагаю по колеям…
По пути, я замеряю диаметры стволов нескольких толстых тисов. Самый толстый из них имеет диаметр ствола сто семнадцать сантиметров.
– Сто семнадцать! – громко разговариваю я, сам с собой, – Это, конечно, не сто двадцать девять, но – тоже, очень здорово! Это подтверждает, что толстые тисы, более метра диаметром ствола, на Кунашире – совсем не единичны!
Я всё посматриваю на деревья черёмухи. Их, здесь – масса! Одни из них – стоят прямо у дороги.
– Черёмуха айнская! – громко отмечаю я, – Массово бутонизирует! Несмотря на такую погоду…
Я подхожу к одному из деревьев черёмухи и дотягиваюсь до его нижней ветви. Она вся покрыта длинными кистями бутончиков!
– Интересно! – прикидываю я, – А, сколько цветков может быть в одной кисти?
Поудобнее перехватив одну из кистей, я начинаю считать бутончики: «Один, два, три… восемьдесят. Подумать только! Восемьдесят цветков в одной кисти! Я думал, пятнадцать – восемнадцать… но чтобы восемьдесят! Невероятно!». Через минуту, успокоившись от удивления с черёмухой, я шагаю по колее заросшей дороги, дальше…
Вот! Пришёл. Это – точка поворота, с этой дикой дороги. Тут – мне нужно свернуть под прямым углом вправо, в направлении озера. Я поворачиваю и заглубляюсь в бамбук… Здесь – обширные площади бамбука! Я снова, как вчера, долго и трудно гребу, по слегка понижающемуся в сторону Песчаного, бамбуковому морю…
Общий уклон местности становится круче. Чахлый, бамбуковый березняк постепенно замещается спелым хвойным лесом. Здесь, на лесистых склонах сопок с южной стороны озера, я с трудом отыскиваю пробную площадь лесоустроителей. Я стою на прорубленном визире посреди хмурого, захламлённого хвойного леса и осматриваюсь по сторонам…
Я наклоняюсь и поднимаю с дернины лесной подстилки, срубленную секирой лесоустроителей, вершинку лабазника. Она – также свежа и зелена, как и вершинки побегов, растущих рядом.
– Хм! – скептически хмыкаю я, – Если посчитать – её срубили две недели назад! Когда лесоустроители рубили этот визир. Две недели! А, вот! Листья – даже, не подвяли! Они совершенно свежие!.. Что ж, ты, хочешь? Такая погода! Сыро и прохладно… В таких условиях, определить свежесть следа по сломанному листу – дело безнадёжное и даже глупое.
Пробная площадь характеризует буреломный участок спелого, елово-пихтового леса. Густой подрост неприятно ограничивает видимость. Между гладкими, светло-серыми колоннами пихтовых стволов, лениво перетекают седые пряди тумана. Я стою и недоумённо смотрю на них: «Странно это! Туман стоит не над лесом, а – прямо между стволами деревьев!». Моё «Эгей! Это я здесь!» гулким эхом, скачет между колоннами стволов.
– Бух! Бух! Бух! – хлопаю я в ладоши.
– Какое, сегодня, громкое эхо! – поражаюсь я, – Каждый хлопок в ладоши – как выстрел! Удивительно…
Настороженно озираясь по сторонам, я брожу по площади с дневничком и авторучкой в руках, описывая травостой и ярус кустарников…
Вскидываясь на каждый шорох, я осторожно расправляю листья растений, которые закладываю в гербарную папку. Одних из них – я не знаю, их названия буду определять на кордоне, в спокойной обстановке. Другие же – представляют интерес для гербария заповедника, коллекция…
Всё! Страхи – страхами, а работа сделана. Ура!.. Возвращаться на кордон обратным следом, мне – так не хочется! Бесконечная гребля по просторам бамбукового моря отталкивает меня огромными затратами физических сил. Да, мне, это – и не интересно! Бить ногами, в четвёртый раз, одну и ту же дорогу.
Пробная площадь оставляет в моей душе тяжёлый осадок – тёмный, дикий участок буреломного леса. По днищу распадка, полого уходящего к озеру,
Поделиться книгой в соц сетях:
Обратите внимание, что комментарий должен быть не короче 20 символов. Покажите уважение к себе и другим пользователям!