Пусти козла в огород - Людмила Милевская

— Сама не знаю, что на меня нашло, — оправдывалась она. —Показалось, что-то мне в последнее время чудится всякое, тоже нервы ни к черту.

Посоветовав Симочке лечить нервы, я отправилась обследоватьтрупик кота. С первого взгляда на беднягу Шустрика складывалось впечатление,что он умер совершенно здоровым. Я сразу вспомнила профессора, убеждавшегоменя, что Алиса совсем не больна, и пришла в ужас.

— Срочно едем в больницу! — скомандовала я. На этот развозражений не поступило.

* * *

Алиса напрасно боялась, что ее и на этот раз сочтутсимулянткой. Когда мы привезли ее, трясущуюся от озноба, в приемное отделение,доктор сразу начал бедняжку пытать, что и когда она ела.

— Отравление? — спросила я.

— Отравление, — кивнул доктор. Симочке стало дурно.

— Алиса вчера и меня угощала, — пролепетала она. — И я ела.

— Признавайтесь, как вы себя чувствуете? — спросил у неедоктор.

— Уже плохо. В ногах прямо сейчас слабость появилась.

Доктор усмехнулся:

— Это от страха. Скажите, чем вас угощали?

Симочка задумалась.

— Пловом, — принялась перечислять она, — сыром, тортом,горчицей.

Я тут же заключила:

— Значит, кот сдох не от плова, и не от сыра, и не от торта,и, уж конечно, не от горчицы. Коты горчицы не едят. Наш кот сдох молодым издоровым.

Доктор удивился:

— Какой кот?

— Шустрик, — пояснила я. — У Алисы неожиданно скончался кот.Алиса, сейчас же говори, что он ел?

— Я кормлю его только сухим кормом, — заливаясь слезами,призналась Алиса.

— В любом случае, — сказал доктор, — вам придется полежать втоксикологии.

Оставив Алису в больнице, мы с Симочкой вернулись в ееквартиру — одна я возвращаться в квартиру Алисы боялась. Симочке тоже быложутковато. Она настойчиво звала меня к себе, но я сказала:

— Все равно мне придется здесь ночевать, поэтому лучшепривыкать сразу, да и чего боимся? Разве что нечистой силы.

— Раньше я не верила в нечистую силу, — поеживаясь, сообщилаСимочка.

— Что значит — раньше? А теперь, выходит, веришь?

— Соня, в этом доме происходят странные вещи. Сначала япосмеивалась над Марго, но когда…

Она осеклась и замолчала. Естественно, охваченнаялюбопытством, я начала Симочку расспрашивать, но она лишь мямлила:

— Ерунда, не стоит и разговоров. Наконец я сдалась:

— Не стоит так не стоит. Нам и без нечистой силы есть о чемпоговорить. Вот хотя бы об Але…

Я запнулась, потому что громкий раскатистый бой пронесся поквартире, за ним следующий, и еще, и еще, и еще. Били на все ладымногочисленные часы, но они постоянно здесь били, так чего же пугаться?

— Нет, я лучше пойду домой! — вскакивая, закричала Симочка.

Она изрядно перетрусила и держалась за сердце. Я ееуспокоила:

— Ерунда, Герман захламил часами квартиру. Добро бы били всеразом, а то друг за другом, друг за другом. Днем еще этого не замечаешь, аночью спать абсолютно невозможно. Шум стоит невообразимый, но что делать, еслиГерман это обожает.

— Лично для меня, — пожаловалась Симочка, — это абсолютноневозможно даже днем.

— Но чего ты боишься? — изумилась я.

— Не знаю. Всего! Просто страшно. Ничего не могу с этимподелать. Я предложила:

— Давай поговорим об Алисе.

Симочка нехотя вернулась в кресло, из которого не так давновыскочила, и вопрошающе уставилась на меня.

— Кот сдох, — сказала я, — Алиса отравилась, а перед этимстранными недомоганиями страдала. Что ты об этом думаешь?

Симочка пожала плечами:

— Марго говорит, что ее сглазили.

— Я тоже так считала, но теперь этот вариант не годится.Теперь все гораздо хуже.

— Хуже? — В глазах Симочки появилось смятение. — Что жехуже? Я выпалила:

— Кто-то пытается нашу Алису убить! Симочка хотелавозразить, да так и застыла с раскрытым ртом; глаза ее остекленели отзапредельного ужаса. Я тоже оцепенела от страха, сердце, казалось, вот-вотвыскочит из груди — непонятно откуда, пожалуй, со всех сторон исходил громкийзловещий скрип. Секунду-другую мы к этому скрипу прислушивались, а потом дружновскочили и с визгом бросились вон из квартиры.

Остановившись на лестничной площадке, мы истошно вопили,глядя друг на дружку. Потом разом замолчали.

— Что за глупость? — сказала я, негодуя на Симочку. — Так налюбого можно страхов нагнать. Чего испугались? Ну скрип, так и что?

— Д-да, н-ничего, — неуверенно согласилась она.

— Значит, надо вернуться.

Симочка с визгом отскочила к своей квартире. Я почему-тосделала то же самое.

— Хорошо, — сказала я, — пойдем к тебе.

— Пойдем, — обрадовалась она, но с места не тронулась.

Мне тоже было страшно шевельнуться. Наконец Симочка взяласебя в руки и принялась шарить по карманам.

— В кресле остались мои ключи, — растерянно сообщила она.

— Так вернись и возьми, — уверенно предложила я.

Симочка попятилась:

— Сонечка, сходи ты.

— Ладно, пойдем вместе, это будет справедливо.

Взявшись за руки, мы робко, прислушиваясь к каждому звуку,направились в квартиру. Вошли в холл. Я остановилась на пороге, а Симочкаметнулась к креслу, схватила ключи и…

И снова раздался скрип.

На этот раз мы орали так, что, казалось, стены задрожали.Парализованные страхом, мы с Симочкой стояли столбами и «любовались» друг надруга.

Вопили старательно, с надрывом, приседая от натуги. И вдругмы поняли, что в наш стройный крик вплелся еще чей-то, разгульный. На секундумы умолкли, вслушиваясь, а когда осознали, что не ошиблись, то грянули сутроенной силой. Следом раздался невообразимый грохот — по ступеням катилосьпустое ведро. Я подняла глаза и увидела Марго. Она стояла на лестнице, ведущейв мастерскую и оранжерею, и тоже кричала, причем легко перекрывая и Симу, именя.

Встретившись со мной взглядом. Марго замолчала и, сплюнув,зло спросила: