КРЕПОСТЬ ТЕЛЬЦОВ - Евгений Лобачев

Все так же не отводя взгляда, рак опустился на скамью. Тут же, не намереваясь возвышаться над оппонентом, сел и Михашир.

— Спасибо, Бадшос, — открыто, без рисовки сказал он. — Теперь я прошу всех послушать меня, ибо то, что я скажу, касается каждого. Напоминаю, что мы не на попойке, которую стоит закончить веселой дракой. И собрались мы не для того, чтобы выяснить, кто из нас круче. Поэтому, если кто-то из вас… я имею в виду не только уважаемого Бадшоса… если кто-то не в состоянии обойтись без оскорблений и личных нападок… покиньте совет сейчас же. Все вопросы мы будем решать без вас.

После непродолжительной паузы Лимиаф откашлялся и сказал:

— Полагаю, нам следует поблагодарить почтенного Михашира и согласиться с ним. Всем нам следует научиться относиться друг к другу с уважением. А теперь, вероятно, я выражу общий интерес, если еще раз спрошу почтенного Бадшоса, что же все-таки он имел в виду.

Бадшос наконец отвернулся от Михашира. Еще раз выдавив из себя улыбку, он пожал плечами:

— Я всего-навсего хотел сказать, что среди нас — я имею в виду сидящих за этим столом — есть предатель. Я очень надеюсь, что никто из вас не воспримет это как неуважение или личные нападки, — при этих словах он подарил отдельную улыбку, больше похожую на хищный оскал, Михаширу. — Меня крайне печалит отсутствие на этом совете уважаемого Рикатса, ибо я с огромным удовольствием включаю и его в список кандидатов в предатели. Но мое уверенье, что предатель сидит за этим столом, все-таки остается полностью точным, так как уважаемый Михашир, безусловно, может считаться правопреемником своего начальника.

После этой тирады Бадшос, отвесив шутовской поклон, с чувством выполненного долга опустил свое седалище на скамью. На этот раз никто не издавал возмущенных отзывов, не вскакивал с мест и не хватался за оружие. Да, здесь не было трусов, но не было и дураков. К тем же выводам, что и Бадшос, ну разве что не в столь категоричной форме, пришел каждый из собравшихся. Поэтому повисшую ненадолго тишину прервал довольно спокойный голос Лимиафа:

— Я буду благодарен почтенному Бадшосу, если он объяснит, на чем основана его уверенность.

Рак фыркнул, громко и презрительно, заплевав при этом чуть ли не половину стола:

— Может быть, почтенный Лимиаф полагает, что мерзкий голодранец Нерожденный сам написал найденную у него записку?

— Ну, конечно, трудно предположить, что он умеет писать, — Лимиаф чуть смущенно пожал плечами. — Но, в конце концов, мы так мало знаем о Нерожденных…

— Да в задницу его умение писать! — Бадшос с такой силой опустил обе ладони на стол, что пламя всех четырех факелов, освещающих совет, испуганно задергалось. — Ты мне ответь, зачем он стал бы писать эту записку?! Боялся забыть, что хотел рассказать Глазу? Извини меня, Лимиаф, но я всегда считал, что когда не можешь сказать ничего путного, стоит заткнуться и слушать тех, кому есть что сказать.

Михашир при этих словах недовольно поморщился. Неужели все же придется применить власть и выгнать Бадшоса с совета? Это будет плохо, совсем плохо… Не столько для этого совета, сколько для армии вообще. Лишний повод для распрей, да еще какой повод! Но проявить слабость и не суметь поддержать порядок на совете еще хуже.

Помощь неожиданно пришла оттуда, откуда ее можно было ждать меньше всего. Не потрудившись встать из-за стола, заговорил Лоот.

— Бадшос, несомненно, прав: Нерожденный не писал этой записки. Следовательно, предатель есть. Глупо отрицать очевидное. Но прав и Лимиаф: разве мы можем быть уверены, что предатель кто-то из нас? Почему не один из солдат?

— А многие ли из твоих солдат умеют писать, почтенный Лоот? — насмешливо спросил Бадшос, также оставшись сидеть.

— Не многие, — спокойно ответил глава тельцов. — Но такие есть. Кроме того, не стоит забывать о младших офицерах. Среди них грамотные встречаются чаще.

Бадшос скрестил руки на груди и посмотрел на тельца с выражением презрительного превосходства.

— Солдаты! Младшие офицеры! Послушай себя, Лоот! Зачем они Глазу? Что может рассказать Глазу солдат? Сколько вшей поймал прошлой ночью? А, скажем, трехдюженный? Сколько кусков мяса из солдатской пайки сумел закинуть в свое брюхо? Другое дело мы… каждый из нас. Мы владеем информацией, мы строим планы и принимаем решения. Что касается битвы — когда до нее дойдет — какую пользу принесет врагу солдат или даже трехдюженный? Три дюжины — капля в море, если они и повернут мечи против своих недавних товарищей. Не говоря уже про то, что при этом они обрекут себя на верную гибель. Но если все тельцы, скорпионы или стрельцы начнут играть на стороне противника — вот это уже может решить исход сражения. Вот почему я говорю, что за этим столом сидит предатель!

Михашир заговорил быстро, не дав никому времени на ответные колкие реплики, что неизбежно накалило бы обстановку. При этом решил использовать любопытный прием Лоота «вы оба правы»:

— В словах уважаемого Бадшоса, несомненно, есть здравое зерно. Никто не будет спорить, что Глазу неизмеримо выгоднее получить в союзники кого-то из генералов, нежели рядового или младшего офицера. Но я не склонен считать это решенным вопросом. Каждого из вас я считаю во-первых, верным своей присяге офицером, во-вторых, просто порядочным человеком. Немыслимо представить, что один из вас польстился на лживые посулы грязного бандита и предал свой народ и своего бога.

Бадшос прочистил горло. Слишком громко, чтобы это можно было счесть деликатностью.

— Очень красиво говорит уважаемый Михашир! Готов подписаться под каждым его словом, за совсем крошечным исключением. Не надо говорить «один из вас». Меня не затруднит повториться: достопочтенный Рикатс целиком и полностью заслуживает чести встать в один ряд со всеми нами.

— Благодарю за доверие, Бадшос! — громкий насмешливый голос заставил некоторых вздрогнуть.

Впрочем, Рикатс и не думал прятаться, возникнув под навесом из темноты опустившейся ночи. На секунду застыл неподвижно, будто наслаждаясь эффектом от своего появления. Затем неспешно прошел к торцу стола и сел рядом с Михаширом, небрежно и как-то незаметно оттеснив его в самый угол.

На первый взгляд это могло показаться жестом для помощника почти оскорбительным, но если вдуматься… В ответ на вежливое предложение уступить законное место, Михаширу пришлось бы встать и, скорее всего, покинуть совет. Так как своего места за столом он не имел, и никто из генералов не мог приводить на совет помощников. Теперь же получилось так, что только скорпионов представляли двое, причем вышло все настолько естественно, что большинство присутствующих не обратили на это внимания.

Возможно, кое-кому такой поворот не слишком понравился, но общее молчание поглотило в себе готовые сорваться с уст слова недовольства. Нельзя исключать, что свою роль сыграла и широкая улыбка, не сползающая с толстой рожи Рикатса. Никто не любит, когда скорпион улыбается. Хуже улыбающегося скорпиона может быть только скорпион, который уже перестал улыбаться — потому что вонзил в вас свое жало.