Сколько живёт любовь? - Людмила Сурская

Она отступила и пропустила его в комнату. Рутковский перешагнул порог и огляделся. Зло и удивлённо смотрела на него, застигнутая врасплох женщина в домашнем застиранном платье. Она мало напоминала мягкого улыбчивого "воробушка". Но это были минуты. Минуты настоящего лица. Растерявшись, Галя всё же пыталась собраться, натянуть улыбку на себя и даже девственно краснеть и даже выжать из себя вопль: "Это он". Всё эта игра ей плохо удалась. Всё же стараясь справиться с ситуацией, играя и искря обидой сказала:

— О, сколько лет, сколько зим, — но, наткнувшись на его странно нахмуренный взгляд, осеклась. — Проходи. Нестерпимо хочется тебя видеть.

Хотела броситься на шею, но что-то остановило. Ноги, как приклеились. Возможно его холодность, а возможно — мысль о том, что сегодня свершится то, о чём она мечтала так долго, лишила её рассудка, заставляя быть гордой. Ещё бы! Сегодня она в полной мере насладится справедливым счастьем. За все унижения и плевки. Радость прорываясь сквозь скованность обиды искрила. Сегодня будет исторический день, а завтра у всех глаза полезут на лоб от того, что они узнают. Галина Рутковская, ах, как хорошо! Она суетясь пыталась сунуть ему в руки тапочки. Минута борьбы с собой и маска девичьей стыдливости на лице заняла своё привычное место. С томной застенчивой улыбкой скромницы она несла белиберду, типа того, что это не её дом и она устала ждать, когда он заберёт её к себе…

Не без того, смутился. Двоякие мысли крутились в его голове — жалость, вина, пока он не заметил её победный торжествующий взгляд. Он видел — она сто процентов уверена в своём успехе над ним. Досадливое удивление прошило его голову: "Актриса погорелого театра. Как она быстро перевоплотилась!" Всё прочее пропустил мимо ушей. Ни к чему. Он перевёл взгляд на свои зеркальные сапоги и игнорировал её протянутую руку с тапочками переступив с ноги на ногу пожал плечами. Лицо женщины стоявшей перед ним выражало странную смесь игры: любопытства, восторга и настороженности. "Кто она вообще этот воробушек? И что он о ней знал, когда связался?" Ответ выскочил сам по себе: "А ничего". Ошеломлённый напором он смотрел и не мог определить точно своего отношения к ней. Вот теперешней, стоящей рядом. Но жалости и сочувствия точно не было. Наоборот, еле сдерживал нахлынувшее раздражение, причём не только на неё, но и на себя тоже. Только собрался раскрыть рот и проговорить, что он ненадолго и у него всего лишь минутное дело, как появившийся её отец, оттеснив дочь, сунувшись с гостеприимством пригласил его в комнату и сходу, взяв быка за рога, заявил:

— Константин Константинович, я вас уважаю, но она моя дочь и я ставлю вопрос ребром. А это значит: вы оставляете семью и узакониваете отношения с моей дочерью, даёте фамилию вашему ребёнку.

Создалась глупейшая ситуация. Каким ещё ребром? Какая фамилия? Что это за новости? Может это не к нему обращаются? Нет, так и есть именно к нему. Он оторопело посмотрел на стоящего перед ним мужчину — отца "воробушка", мужчина, скорее всего, его ровесник. И был абсолютно не в курсе их дел и договора. Неужели в таком возрасте не понимает, что на фронте загнанные обстоятельствами и близкой смертью мужики парили в свободном полёте. "А я то сам много понимал чего, когда сунул башку. Что ж мы за создания такие?! Оторванные от семей парили, вот и допарился". Где-то под ложечкой засосало, а в голову полезли вполне трезвые мысли: "Какого чёрта меня угораздило так вляпаться, кто бы мне сказал. Ещё и ультиматумы мне ставят". Точно ватой набили сейчас его, от ног и до ушей. Вынули запросто внутренности, сердце, лёгкие и набили ватой. Нет, голова всё-таки варит. Пощипав подбородок, попытался ответить. Хотя взгляд прошивая тела, уходил в пустоту. Получилось не сразу — перехватило дыхание. Откашлялся и грозно со второй попытки попытался сообщить о цели своего прихода.

— Семью не брошу, да я и не свататься пришёл. У меня минутное дело, — наконец откликается он и как бы чувствует в своём голосе неуверенность. "Чёрт! Чёрт! Я что испугался что ли папашки, смешно".

Присутствующие буквально онемели.

— Как так, а зачем же? — выкрикнул растерявшийся хозяин квартиры и вышедший из оцепенения первым. Вероятно находящийся под впечатлениями рассказов дочери: "О светлой, чистой и большой любви". Мол, прийти и прижать её и дочку к груди не может по тому, как в Европе, выполняет ответственную мирную миссию. Естественно, родитель ожидал нечто иного…

— Не поняла… Что значит минутное дело? — нервно задёргалась и Галина, пытаясь подластиться. Взять под локоть прижаться к боку. Из полосы сказочного тумана выпадать не хотелось. Она не видела его лица подойдя сзади, а он стоял к ней спиной и не собирался вертеться между ней и её отцом. Зато она поймав изумлённо- растерянное выражение отца, пыталась обойдя торчащую столбом махину, заглянуть в глаза Рутковскому: "О чём это он?" Она вдруг напугалась, ей было не понятным то, что он затевал.

Ему хватило выдержки. Хотя разговор давался ему не просто и доставлял беспокойство, с которым он попытался справиться и тщательно замаскировать. Тем более, не собираясь играть в гляделки, распушать перья и рисоваться: всё в прошлом и сейчас никому ненужно, рассчитывал на деловой разговор. Он считал, что разрыв это необязательно что-то скандальное и плохое. Можно же расстаться достойно, сохранив признательность. Он надеялся, что стороны сыграют с открытыми забралами, поэтому сразу перешёл к главному.

— …Подвести эту историю к какому-то логическому концу и, если требуется оказать помощь. — Теперь он говорит ровно и твёрдо. Хорошо говорит. — Всё имеет свои пределы. К своим с тобой мы уже давно подошли. Но я ни о чём не жалею. А со своей женой хочу прожить всю жизнь. Мы с ней очень похожи. Наши тела имеют одну душу на двоих. У нас с ней дочь, которую мы желали иметь. — И резко на её назойливость. — Галина, сядь, мне не до ерунды.

Её рот перекосился, глаза помрачнели и сузились до ниточек и в них как сигнальные ракеты в ночи прыгало раздражение. Она шлёпнулась на диван и рассеянно покрутила в руках думку: "Чтобы это значило?" Решила не спускать с него пристального взгляда. Да только села неудачно. На затылке много не разглядишь, с боку тоже не больше…

В комнату вошла женщина с ребёнком на руках и попробовала пройти к гостю, но, поймав сердитый взгляд мужа и хвост разговора, в нерешительности затопталась на месте.

— Но у вас дочь!? — не подчиняясь сигналам мужа, выкрикнула она.

Он посмотрел на девочку. Личико немного выправилось…

— У меня одна дочь. Это Ада. Галка знала об этом. Этого ребёнка она организовала себе сама. Во — первых, она надумала зачать ребёнка, зная, что я никогда бы не стал ему отцом. Во-вторых, я слишком поздно узнал об этом, когда уже ничего изменить было нельзя… Что касается меня, то я от помощи не отказываюсь. Ей тоже по силе возможности помогу. Чтоб ситуация выглядела иначе и у девочки был отец, а у меня ещё одна дочь, я прошу отдать мне этого ребёнка. Собственно такой договор и был заключён с ней. Обещаю, будет жить в достатке и любви. Большего я сделать не могу и не хочу.

Его поняли, что он впихнул в "большее". Семью не оставит, Галину в жёны не возьмёт.