Отыгрывать эльфа непросто #1-#3 - Леонид Владимирович Кондратьев

охранять вместе со своими солдатами. Да, его охраняли русские, но, даже не дождавшись солдат великого вермахта, они разбежались, бросив караулку и блиндажи. Причем не попытались взорвать железнодорожный мост, по которому теперь на восток каждый день шли эшелоны с солдатами и боеприпасами. Вспоминается тридцать девятый год, когда наши победоносные войска маршем прошли по всей Европе. Великий фюрер просто гений — Россия тоже с самого начала сложилась как карточный домик к нашим ногам!

Короче, жизнь удалась! Нормальная караулка, в которой разместились все солдаты, под боком теплая речка, и самое главное — вокруг тишина. На других постах, как рассказывают ребята, периодически шалят окруженцы или пытаются контратаковать недобитые русские части. А у нас уже вторую неделю тишь и гладь, что не может не радовать. Устоявшаяся теплая погода ублажила моих ревматиков, усевшихся на лавочках перед караулкой, как русские «кумусшки». Даже Готлиб с его постоянной язвой прекратил ныть и с удовольствием наигрывал на своей губной гармошке «Августина». Рихард и Вальтер неспешной прихрамывающей походкой передвигались, то и дело стреляя сигареты и огонек, с одной стороны моста на другую. Райский денек грозил плавно перетечь в такой же вечер. Парило. В связи с этим была просто необходима порция кофе, так как клонить ко сну стало неумолимо. Отправив нашего язвенника с кофейником к реке за водой, одновременно убил одним выстрелом двух зайцев — сделает кофе и прекратит жестоко фальшивить. После чего сдвинул фуражку на лицо и, пристроившись на скамейке, с легким сердцем прикрыл глаза…

…Солнце медленно клонилось к закату, температура воздуха была такой, что даже мухи никуда не спешили и медленно, неохотно кружили в области полевого туалета.

Проснувшись, фельдфебель потянулся, поправил фуражку, ремень и принялся громко звать Готлиба с перечислением его предков до десятого колена и описанием действий по приведению этой язвенной сволочи в состояние, достойное солдата великого рейха. Как ни странно, в ответ не раздалось ни звука. Кинув злой взгляд на медленно приподнимающихся с завалинки солдат, фельдфебель не спеша принялся выяснять причины долгого отсутствия кофе. В итоге выяснилось — Готлиба нигде нет. Вместе с ним пропал кофейник. На берегу реки, в подсохшей от жаркого солнца глине следов спуска к воде не наблюдалось. Возникло ощущение, что человек просто испарился.

Наорав на всех окружающих и заставив их долго и нудно звать Готлиба, фельдфебель пообещал себе, что, когда этот эльзасский хряк вернется, он устроит ему хорошую головомойку. Через час все попытки найти солдата провалились, и фельдфебель был вынужден отчитаться по телефону начальству об исчезновении одного из бойцов. Дежурный майор устроил форменный разнос, орал, что свинячьи жандармские морды, скрывающиеся за спинами доблестных солдат вермахта, охренели, и он лично проследит за достойным наказанием для расслабившегося в тылу фельдфебеля. Сорвав зло на подчиненных, фельдфебель весь вечер нервировал себя размышлениями, куда мог подеваться этот Готлиб Кармейер, с учетом того что его порошки от язвы остались в казарме. Так ничего и не придумав, проверив перед сном часовых, фельдфебель с неспокойной душой отошел ко сну.

Утро началось с истерического крика в караулке — одного из бойцов не было на его месте. При опросе часовых выяснилось, что рано утром они видели бойца направляющимся к отдельно стоящему туалету с перекинутым на плечо полотенцем, но, по их отзывам, от туалета он не возвращался. Подняв бойцов в ружье, фельдфебель обследовал туалет, на гвоздике у умывальника висело полотенце солдата, больше никаких следов его присутствия не наблюдалось. Поиски и прочесывание близлежащих зарослей не привели ни к каким результатам.

Висящее на гвоздике полотенце было сухим…

Фельдфебель настроился на неприятный разговор, отзвонился и получил непривычную дозу песочка от вышестоящего офицера, обозвавшего его заспанной косоглазой свиньей и сравнившего с лысой обезьяной в таких образных выражениях, что фельдфебель даже заслушался. Офицер, впрочем, пообещал к вечеру роту для прочесывания окрестных лесов, высказав предположение, что подчиненные этого свинского фельдфебеля просто ушли в соседнюю деревню к «русским маткам».

Прибывшая через пять часов на мотодрезине рота жандармерии со служебными собаками проверила ближайший лес на глубину пять километров, но так ничего и не обнаружила. К вечеру по посту поползли разные слухи, один страшнее и поразительнее другого. Вспомнили и страшных русских медведей, и неуловимых «касакоф». Венцом предположений стала мысль о наличии под этим мостом тролля. Причем была выдана идея, что русские и убежали от него, а не от наступающей германской армии.

В приказном порядке разогнав всех по койкам, фельдфебель присел на крылечко караулки и в наступающих сумерках принялся рассматривать медленно прохаживающихся по мосту охранников и огоньки сигарет пулеметчиков на том и этом берегу. С реки начинал подтягиваться вечерний туман, медленно заполняющий чашу берегов. Его гибкие полупрозрачные руки медленно ласкали опоры моста, поднимались все выше. Почти такой же туман стоял на берегу Рейна, когда они с Мартой в первый раз неуклюже пытались поцеловаться. Вспомнились ощущение сладостной дрожи и холодный камень, на который они перед этим присели. Поудобнее прислонившись к стойке крыльца, фельдфебель вынул из портсигара сигарету и, мечтательно, медленно поднеся ее ко рту, закурил. Воспоминания из далекого детства смягчили иссеченное морщинами лицо, заставили появиться робкую и вместе с тем застенчивую улыбку — никто из знающих фельдфебеля Гейнса вообще не поверил бы ее появлению на этом волевом лице…

Туман продолжал подниматься…

Вдруг со стороны противоположного берега раздался испуганный крик часового.

Экстренно вскочив, застучав с криком в стену караулки, фельдфебель вместе с одним из часовых, расхаживавших по мосту, побежал к месту переполоха. На противоположной стороне моста, у пулеметного гнезда, стоял часовой и с побелевшим от страха лицом вглядывался в окружающий лес, стискивая в руках винтовку. В пулеметном гнезде было пусто — только одинокая сигарета дымила, аккуратно пристроенная на станину пулемета.

С реки вдруг потянуло резким холодом и сыростью, фельдфебель передернулся и ощутил мурашки, внезапно пробежавшие по спине в разных направлениях. Прибежавшим солдатам было немедленно приказано в дополнение к керосиновым фонарям развести около пулеметных гнезд костры и поддерживать их всю ночь. Из оставшихся незанятыми людей выделили два пулеметчика и в добавление к ним на мост выдвинули дополнительную мобильную команду из восьми человек.

Экстренный звонок командованию закончился истерическими воплями в телефонную трубку, так как в ответ на панические крики фельдфебеля о том, что до утра их тут всех перережут, руководство отвечало: мобильная группа прибудет только утром, потому что на соседних участках железнодорожных магистралей участились случаи диверсий и подрывов составов. И он, герр майор, не понимает, как сиволапый фельдфебель умудрился