Собаки в разгар лета - Тэру Миямото

— Да нет, просто странно, что двор сорняками зарос. Вот я и…

Жена Сато сообщила, что в том доме живут семидесятичетырехлетняя бабушка и ее внук-школьник. С соседями они не общаются, и никто о них ничего не знает.

— Тут вот Исимару, тот, что справа от них живет, предложил соседям сообща привести их двор в порядок, траву вырвать и всякое такое. Все-таки там старушка с ребенком, завтра как раз собираемся. Раз и вас это беспокоит, может, присоединитесь? — ухмыльнулся Сато.

— А во сколько?

— Да днем, в районе часа…

"Ничего себе, из-за одного дворика вся округа собирается, как будто поле полоть", — подумал Хидэо, но ответил, что обязательно поможет, если в кафе не будет посетителей. На следующий день, как всегда после двух, появилась женщина. Минут за тридцать до ее прихода Хидэо убрал стул от столика, который она обычно занимала. Заметив, что нет стула, женщина удивленно взглянула на Хидэо.

— Стул испачкался, его уже помыли, сейчас сушится, — объяснил Хидэо и предложил женщине занять другой столик. Но она попросила перенести сюда стул из-за другого столика.

— Вы именно здесь хотите сесть?

Женщина молча кивнула. При мысли, что его догадка подтвердилась, Хидэо бросило в жар. Он принес стул и неловко улыбнулся:

— Вам горячую колу?

Других посетителей в кафе не было. Компания с завода еще не появилась, поэтому телевизор можно было не включать.

— А у вас сегодня тихо, — машинально отметила женщина, но было видно, что ее мысли заняты чем-то другим. Взгляд ее был устремлен на второй этаж дома Андо.

Хидэо принес ей колу и украдкой посмотрел туда же. Окно было открыто, мальчика видно не было. Слова чуть не сорвались с языка Хидэо, но он вовремя спохватился и промолчал.

Женщина открыла было книгу, однако буквально через пару минут снова взглянула на окно, а затем стала смотреть на дорогу. Хидэо подошел к двери и сделал вид, что полирует ручку. Отсюда он мог наблюдать и за женщиной, и за домом Андо.

Минут десять Хидэо машинально натирал ручку, даже не глядя на нее. Но в окне дома Андо никто не появлялся. "Показалось мне все это…" — подумал он и вернулся за стойку. С черного входа он принес стулья.

Женщина не отрываясь смотрела наверх, как-то наискосок. Хидэо снова взял тряпку и принялся за ручку, поглядывая на дом Андо. Мальчик стоял у окна и внимательно смотрел на женщину, в руке у него был лист из альбома. На нем был написан только один слог "се". Затем мальчик исчез и тут же появился снова. Как только фигурка возникала в проеме окна, листки с буквами менялись.

"Сегодня на обед были котлеты", — он показал тринадцать листов, помахал рукой и исчез в комнате. Потом вышел из дома с футбольным мячом и, не оглядываясь, побежал на школьный двор. Женщина взглянула на настенные часы и закрыла книгу. Отставив стакан с недопитой колой, она расплатилась.

— Спасибо. Рады вас видеть снова, — произнес Хидэо неожиданно пронзительным голосом и открыл дверь.

Как только женщина ушла, заявились те четверо с завода. Они привели с собой еще несколько человек.

— А где та баба? — спросил один из техников. Узнав, что женщина уже ушла, он с досадой стукнул по стойке: — Да мне никто не верит, смеются, мол, такого быть не может, чтобы баба горячую колу пила. Говорят, я все выдумал…

— А хозяину точно нет резона всякие небылицы плести. — Мастер расстегнул пуговицу на потемневшей от пота спецовке и вытирал салфеткой грудь и подмышки.

— Вот я сейчас и попробую, что это за штука. — Детина, похожий на борца, заказал горячую колу. Впервые за все время кафе было переполнено. Хидэо приготовил горячую колу. Детина ополовинил стакан под смех и шуточки окруживших его сослуживцев — "ты сильно-то не налегай, а то плохо станет!".

— А ничего. Очень даже… — сказал он совершенно искренне.

— Да ну, быть не может!

— Нет, правда, вкусно.

— Ты просто любишь всякую бурду.

— Да, нет же, говорю, вкусно. Просто не каждый поймет…

Стакан с остатками колы пошел по кругу. Одни морщились, чуть-чуть глотнув, другие одобрительно цокали языком и пробовали еще раз, но здоровяк был единственным, кто признал, что это вкусно.

Хидэо подумал, что компания заявится на следующий неделе, чтобы поглазеть на женщину, которая пьет горячую колу. И если они догадаются обо всем, тогда мальчишка уже не сможет показывать листы из альбома и рассказывать матери, с которой он не может быть вместе, о последних новостях. Он почему-то был уверен, что женщина — мать этого мальчика.

Хидэо уже перестал считать, сколько раз он порывался сказать заводским, чтобы они оставили в покое женщину и не мешали тем нескольким минутам общения с мальчиком, но так и не осмелился. Мастер же привел, как и обещал, заводских в "Атлас"… Потеря стольких клиентов не шла ни в какое сравнение с тем, что одна женщина перестанет приходить в кафе. И морщась в душе от своей расчетливости, он готовил карри на восемь человек и пять порций спагетти.

Вечером, показывая Нобуко чеки с выручкой, Хидэо вдруг спросил: "А вот я тебе любимый муж?". Наверное, от того что он в первый раз произносил вслух непривычные для него слова о любви, он сосредоточенно царапал татами.

— Ну, конечно же. Что это ты вдруг? — Она заглянула в лицо мужа и переспросила: — А я?

— Что "я"?

— Я тебе любимая жена?

— Само собой. — Хидэо улегся на татами и сказал, что когда заводские начнут более-менее постоянно ходить, ей надо будет уйти с работы и помогать ему в кафе.

В одну из глухих ночей посреди зимы меня разбудила жена. Пришлось вставать и идти искать нашу загулявшую собаку. Обычно песик быстро прибегал на мой голос или голос жены, даже если забирался в какие-нибудь дебри. Но сейчас была ночь, и орать на всю округу было как-то неудобно…

В поисках пса мы вышли к речушке, которая текла по краю рисового поля. Здесь жена решилась позвать собаку во весь голос; мы прислушались к ночным звукам. Собака не откликалась, до нас доносился только скрип ветвей голых деревьев у реки, раскачиваемых ветром.

Закутавшись шарфом по самые глаза, жена сказала, что эта глупая собака могла и в речку свалиться, поэтому надо посветить фонариком по воде.

— Даже если она и свалилась, ничего с ней не случится на такой мелкоте, — пробурчал я, но все же стал светить фонарем по поверхности воды. Его свет падал бледным кружком на речку, которая вот-вот должна была замерзнуть. Я смотрел на кружок света, скользящий по воде, и вдруг мной овладело странное чувство, словно я потерял себя и перестал понимать, куда несет меня течение этой жизни — к счастью или несчастью. Я выключил фонарь.

— Зачем ты это сделал? Надо посмотреть хорошенько… — сказала жена. Я отдал ей фонарь и ответил, что мне не нравится размахивать фонарем в этой тьме. И в этот момент мы уловили звуки когтей, царапающих асфальт, — это объявилась наша собака.