Легкомысленные - С. Стивенс

Я только смутно сознавала, что иду с ним, сажусь в автомобиль и еду домой. Мне рисовались сотни кошмаров – все самое страшное, что только могло случиться, из-за чего я никогда больше не увижу любимого. И в конце концов я разрыдалась, пока мы неслись по автостраде.

Келлан был крайне заботлив и – что удивительно – ничуть не раздосадован моими слезами, реагируя на них не так, как большинство парней. Он усадил меня на диван, принес платки и воду, а затем плюхнулся на стул рядом, включил телевизор и отыскал какую-то глупую комедию. Это помогло: к середине дурацкого фильма мы оба уже смеялись. Ближе к концу я стала засыпать и, прежде чем отключиться, почувствовала, как Келлан укрывает меня легким одеялом.

Через несколько часов я проснулась в гостиной одна и вновь пережила последнее прощание с Денни в аэропорту, в равной степени сладостное и ненавистное для обоих…

Денни стиснул меня в объятиях. Я приблизилась к его лицу и целовала его жарко, как только могла, – пусть он вспоминает об этом в разлуке. Наконец он отстранился от меня, задыхаясь, но с мягкой улыбкой:

– Я люблю тебя… Я скоро вернусь. Не волнуйся.

Он поцеловал меня в щеку, и я смогла лишь кивнуть, не в силах выговорить ни слова из-за комка в горле.

Затем он приблизился к Келлану, который стоял на почтительном расстоянии от нас и наблюдал за нашим прощанием. Денни странно глянул на меня через плечо и что-то шепнул другу. Тот побелел и зыркнул в мою сторону. Денни отступил с серьезной миной и протянул ему руку. Бледный и чуть сконфуженный, Келлан пожал ее, кивнул и пробормотал что-то. О чем шла речь? Денни в последний раз обернулся, послал мне воздушный поцелуй и зашагал к терминалу, покидая меня.

Я потерянно вздохнула, вновь и вновь прокручивая в памяти эту сцену. Внезапно зазвонил телефон, и я вскочила, чтобы ответить. Волшебный голос Денни заполнил мои разум и сердце. Мы не виделись всего полдня, а его отсутствие уже стало невыносимым. Он рассказал, как добрался и где устроился. Я долго не отпускала его уже после того, как он заявил, что больше не может разговаривать. Наконец Денни сказал, что ему действительно пора, но он перезвонит мне перед сном. Я недовольно согласилась.

Вечером мне пришлось идти на работу, и я ненавидела каждую секунду, проведенную в баре. Я могла пропустить звонок Денни, и это причиняло мне физическую боль. Тот не уточнил, когда выйдет на связь: перед сном – и точка. Но перед чьим сном – его или моим? Весь вечер я пребывала в раздражении. В итоге я нагрубила Рите, которая крайне неподобающе высказалась насчет моего нынешнего существования наедине с Келланом. Я перепутала несколько заказов и даже не потрудилась извиниться перед клиентами. В конце концов, когда Гриффин схватил меня за задницу, я отвесила ему оплеуху. Впрочем, этот эпизод мне понравился.

Келлан задержался в баре допоздна и снова подвез меня домой, что было очень мило с его стороны. Всю дорогу я сидела как на иголках в надежде, что все же не пропустила звонок Денни, тот не спит и я смогу с ним говорить – хорошо бы часами. Можно устроиться ночевать на кухне – тогда мы будем болтать, пока я не засну. Я вздохнула. Надо взять себя в руки.

Келлан улыбнулся, услышав мой вздох:

– Если хочешь позвонить Денни, то я уверен, что он еще не спит.

– Спасибо, что меня целый день возишь.

Он рассмеялся и сказал:

– Кира, мне вовсе не трудно.

Я на секунду задержала на нем свой взгляд, пока мысленно не вернулась в прощальные объятия Денни.

Телефон зазвонил, едва мы переступили порог. Сияя от восторга, как школьница, я ответила после первой же трели. Денни знал, что я была на работе, и точно все рассчитал. Я расслабилась, осознав, что напрасно переживала весь вечер. Денни тоже хотелось меня услышать. Он так или иначе добился бы этого.

Келлан подошел, улыбнулся и взял трубку:

– Доброй ночи, Денни.

Вернув ее мне, он подмигнул и отправился спать.

Мы с Денни разговаривали и смеялись не один час.

Первая неделя оказалась самой долгой в моей жизни. Семестр еще не начался, и мне целыми днями было нечем заняться. Я начала впадать в спячку. Я отмеряла каждую секунду каждой минуты каждого часа каждого дня.

Келлан, как мог, развлекал меня. Мы болтали за кофе, он пытался учить меня игре на гитаре (у меня очень плохо получалось), а в итоге вытащил меня на пробежку. Я быстро невзлюбила Сиэтл – красивый город, спору нет, однако беспощадный к бегунам, предпочитающим описывать круги по равнине, а не сбивать себе ноги, одолевая холмы. Мне пришлось остановиться на полпути и повернуть домой. Келлан посмеялся, но предложил составить мне компанию. Я выбилась из сил и чувствовала себя глупо, а потому шикнула на него, чтобы он бежал себе дальше, а сама побрела обратно, мечтая упасть на диван.

Когда запасы продуктов истощились, Келлан сходил со мной в магазин. Это была забавная, но абсолютно несуразная вылазка. Хорошо еще, что у меня не было недостатка во всяких женских принадлежностях, иначе я умерла бы от стыда. Впрочем, Келлан и так вогнал меня в краску, когда рассеянно прихватил и бросил в корзину пачку презервативов. Украдкой оглянувшись с выражением – в том не было сомнений – ужаса на лице, я схватила эту коробочку и осторожно, словно та могла укусить, вручила ему обратно. Сперва он не захотел взять ее и лишь насмешливо уставился на меня. Но мимикой и жестами я настаивала все яростнее, и Келлан в итоге забрал упаковку. Он вернул ее на полку, не уставая потешаться над моим смущением.

Быстро оправившись от инцидента, я покатила тележку по проходу, а Келлан, вполголоса подпевая убогим фоновым песенкам (он знал каждую наизусть), наполнял ее, но только теми товарами, которые я предварительно одобряла. Меня веселило его симпатичное ухмыляющееся лицо. Мы прошагали полмагазина и вступили в центральный проход, когда по радио заиграл дуэт. Келлан выжидающе взглянул на меня, приглашая исполнить женскую партию, и меня бросило в жар. Певица из меня была никудышная.

При виде моего нежелания Келлан расхохотался и затянул свою партию громче, отступив и жестикулируя так, будто пел мне серенаду. Это был сущий позор: несколько человек, оказавшихся рядом с нами, откровенно развеселились. Он не обращал на них внимания и продолжал петь для меня, наблюдая, как краска на моем лице становится все ярче. Он буквально лучился восторгом при виде моей неловкости.

Келлан простер руки – давай же! – и вскинул брови: он снова хотел, чтобы я подключилась. Я упрямо помотала головой и шлепнула его по руке, надеясь, что он прекратит меня позорить. Он хохотнул, схватил меня и крутанул прямо посреди прохода, а затем оттолкнул, вновь притянул к себе и даже наклонил, ни на секунду не прекращая петь. Пожилая пара улыбнулась, обходя нас.

Когда он поставил меня на место, я прыснула и сдалась, начав очень тихо выпевать женскую партию. Келлан ослепительно улыбнулся и только тогда отпустил меня. С покупками было покончено и с пением тоже. Впоследствии я пела все, что он хотел. Сопротивляться ему было решительно невозможно.