Акушер-Ха! Вторая (и последняя) - Татьяна Соломатина

– Да, Олег Владимирович? – не выдержала не закалённая в медицинских капустниках юная дева, всем своим существом демонстрируя бездну ответственности за жизнь, здоровье и комфорт пациента.

– Вы же понимаете, Алёна Степановна, что пока этот, с позволения сказать, пациент, доберётся до рентген-кабинета, весь воздух из него того… выйдет. Поэтому вы, Алёна Степановна, – как бы не совсем праздная сопровождающая, а ещё и почти уже хирург, должный выполнить определённую процедуру. Весь путь вы просто-таки обязаны не только защищать пациента, но и крепко держать его какой вам будет удобно рукой за основание, простите, полового члена. Ничего не поделаешь. Вы свою специальность сами, смею надеяться, выбирали. Тут ещё и не такие цели и задачи встречаются, любезная Алёна Степановна, – трагически вздохнул этот без пяти минут доктор наук.

– А может, это?.. Перевязать? – спросила Алёна Степановна, несколько раз пристально взглянув в глаза Олега Владимировича. Впрочем, не обнаружив там ни тени, ни грана, ни кванта смешинки.

– Ну, как же перевязать, Алёна Степановна?! – искренне возмутился Олег Владимирович. – А некроз?! Вы, полагаю, слышали такое слово – «некроз»? Вы, вероятно, изучали, что он порой развивается молниеносно. Причём в большинстве своем молниеносное течение некроза обусловлено именно такой патологией, каковая предполагается у нашего беззащитного пациента! – для пущей убедительности Олег Владимирович чуть не затопал ногами, и руки его помимо воли стали нервно обшаривать карманы в поисках сигарет.

– Хорошо, хорошо!!! – испугалась Алёна Степановна. И, чуть помедлив, смущаясь, спросила: – А может, вы сами отведёте его на рентген, Олег Владимирович? Мне нетрудно, но как-то неловко. Я всё-таки женщина.

– Я всегда говорил Караиму, что женщинам в урологии не место, – обречённо резюмировал этот подлец. – Ладно, отведу. Вы же женщина, – передразнил он Алёну Степановну.

– Не надо! Я сама! – решительно встрепенулась Алёна Степановна, метнув в гендерную шовинистическую свинью высшей квалификационной категории испепеляющий взгляд.

– Вот и отлично! Это уже слова не девочки, но урологического мужа, Алёна Степановна! И я вам даже пока не буду говорить, каким незамысловатым образом, – тут он понизил голос, – Анечка его, пардон, «надувает».

Алёна Степановна стала законченно макового цвета, но в этот момент Анечка крикнула из манипуляционной:

– Готово!

Девушка-интерн решительно, широким шагом укладчицы шпал, двинулась в сторону манипуляционной. За ней на цыпочках, по-балетному аккуратно ступал Олег Владимирович, стараясь не расплескать переполнявшее его ржание.

Войдя, Алёна Степановна не менее решительно выдернула из коробки вроде салфеточной резиновую нестерильную перчатку, натянула её на себя и схватила ни в чём не повинного пациента за самое что ни на есть основание полового члена. Тот легонько взвыл. Анечка собралась было открыть рот и что-то произнести, но Олег Владимирович из-за спины Алёны Степановны так усиленно делал ей пассы руками и таращил глаза, что решила на всякий случай промолчать.

– Пошли! – скомандовала Алёна Степановна мужику.

И они пошли. Вернее, Алёна пошла, а мужик засеменил, не в силах вымолвить ни слова.

Редкие больные, бороздящие просторы коридоров этим чудесным вечером, шарахались в разные стороны.

– Немедленно прекратите его увеличивать! – строго прикрикнула Алёна Степановна на пациента.

– Это не я. Он сам! – сквозь сжатые зубы процедил мужик.

– В отделении лифт не работает. Идите на пассажирский! – по-отечески прокричал ей вслед Олег Владимирович и, втолкнув Анечку в манипуляционную, захлопнул за собой дверь и наконец-то загоготал.

Смеялся он, правда, недолго. Кто ж знал, что именно сегодня Караиму Антинохьевичу взбредёт в голову посетить отделение с неурочным визитом. Олег Владимирович и в страшном сне предположить не мог, что первое, что предстанет пред светлые академические очи за разверстыми дверьми лифта, будет красивая девочка-интерн Алёна Степановна, твердо сжимающая рукой в резиновой перчатке половой член постанывающего пациента Ивана Ивановича Иванова – водителя из автопарка.

– Я не против любви с первого взгляда! – сказало, наконец, светило своим фирменным густым баритоном. – Но я категорически против отношений врач – пациент в рабочее время, на рабочем месте и в публичной форме.

– Это не я. Она сама! – судорожно пискнул беззащитный пациент в свою защиту.

– Я вам всё объясню, Караим Антинохьевич! – заверила его интерн, не выпуская тем не менее из правой руки профессиональный долг.

– Извольте! Только давайте отойдём в сторонку, – предложил Караим.

И они отошли в сторонку – с десяток шагов к большому окну в уголке коридора. Впереди – нервно оглядывающийся, что было для него совсем нехарактерно, Караим. Позади – интерн и пациент, на жёсткой и уже слегка побагровевшей сцепке.

– Ему, Караим Антинохьевич, назначена пневмоцистография. И я веду его в рентген-кабинет.

– А почему таким… э-э-э… макаром? – замычал обычно никогда не терявшийся в словах Караим.

– Чтобы из него воздух не вышел! – победоносно завершила Алёна, чуть не доведя легенду отечественной урологии до апоплексии.

Надо ли говорить, что следующую лекцию об анатомии и физиологии мужской мочеполовой системы интернам читал сам Караим, периодически совсем не академически восклицая:

– Неучи!!! Из вас что, моча произвольно вытекает?! А мозг через уши? А в проктологи не хотите? Там ещё интереснее! Учиться, учиться и ещё раз учиться, дебилы! И только тогда, может быть, вы рано или поздно станете специалистами такого же высочайшего класса, как Олег Владимирович, идиот престарелый!

– Караим Антинохьевич, можно вопрос? – смиренно подняла ручку Алёна Степановна в конце лекции.

– Можно, – сурово буркнул Караим.

– А какова методика выполнения пневмоцистографии? В смысле, каким образом мочевой пузырь заполняют воздухом?

– Все вон!!! – рявкнул внезапно побагровевший академик.

Интерны бросились из кабинета, сбивая друг друга в дверях.

Ещё долго помещение кафедры полнилось эхом от шаляпинского хохота Караима.

Давным-давно, когда некоторые из вас ещё ели жидкую кашу из бутылочки, я работала в большой такой многопрофильной больнице. О чём я вам только не рассказывала – и о подвалах, и об оперблоке. И о приёме, и об отделении урологии.

А вот о случае в отделении нейрохирургии – не рассказывала.

Так вот…

Жил-был на свете дядька. До сорока лет дожил – ничем таким особенным не хворал. Сопли, лёгкое похмелье – всё, как у всех.