Гавайская рапсодия - Дебора Тернер

— Нет, — ответил Сидней.

— Черт побери, да я с тобой и без оружия справлюсь. — Выплюнув эти слова, он бросился на них.

Констанс снова заколотило, но Сидней опять подтолкнул ее, и она оказалась у двери Эвелин.

Агнес начала кричать:

— Папа! Папа!

Дверь распахнулась, и на пороге появилась испуганная Эвелин.

— О Господи! — воскликнула она, бросилась вперед и подхватила свою дочь.

— Идите в дом, — задыхаясь произнесла Кон-станс, подталкивая их обеих внутрь.

Она повернулась в тот самый момент, когда Сидней нанес быстрый удар в горло Джеферу. Тот издал рык, упал и остался лежать на земле.

— Ой! — Констанс побежала к ним. — Вы целы? — с беспокойством спросила она.

Сидней внешне был спокоен, только глаза его блестели и на лбу выступил пот.

— Я в порядке. — Он опустился на колени рядом с лежавшим без сознания Джефером. — Когда он очнется, ему будет скверно.

— Это револьвер? — послышался сзади перепуганный голос Эвелин.

Констанс подняла глаза. Эвелин уже была одна.

— С ней все в порядке. Она с Саранной. — Тяжело дыша, Эвелин опустила взгляд на Джима. — Что он сделал?

Сидней осмотрел револьвер, а Констанс в нескольких словах рассказала подруге, что произошло.

Джим пошевелился и застонал. Эвелин с неприязнью посмотрела на него.

— Значит, вот в чем дело. Я готова убить его. Девочка прямо сама не своя! Сидней выпрямился.

— Знаете, — мягко сказал он, — как бы там ни было, но он не хотел причинить ей вреда. Ни ей, ни кому другому.

— Да, и это на него похоже! Он не хотел ничего плохого… Он любит… но он такой дурак! — Эвелин била крупная дрожь. — Он так и не стал взрослым. Если он что-то хочет, то считает, что должен получить это, и плевать на всех остальных. Он просто избалованный мальчишка!

— Вы будете подавать в суд? — спросил ее Сидней.

— А вы?

— Нет, не думаю, — ответил Сидней. — Я понимаю его чувства. Но, разумеется, не одобряю такого поведения. Однако, сдается мне, хороший адвокат может воспользоваться этим эпизодом, чтобы решить дело так, чтобы это устраивало всех, возможно даже вашего бывшего мужа.

— Сидней просто чудо, — восторженно сказала Эвелин на следующее утро. — После того как ты ушла, мы долго с ним разговаривали. Он предложил несколько вариантов, которые могут помочь избавиться от преследований Джима. Знаешь, он очень умный. Я только что говорила с адвокатом, и он считает, что теперь мы сможем договориться с Джимом на более выгодных условиях. Он уже связался с адвокатом Джима.

— Я очень рада, — отозвалась Констанс. Эвелин посмотрела на нее.

— Джим никогда не стал бы стрелять, — уверенно сказала она. — Он считает себя крутым, но он вовсе не злой. К тому же его пистолет не был заряжен. А Сидней сказал мне, что даже под прицелом ты продолжала идти с Агнес сюда.

Я даже не знаю, как тебя благодарить. Ты такое сделала для меня и малышки. — Глаза Эвелин наполнились слезами.

— Как себя чувствует Агнес? — спросила Кон-станс.

Эвелин высморкалась.

— Кажется, в порядке, даже странно. Наверное, здесь есть и моя вина. Я была так зла на Джима, что запретила им видеться и разговаривать по телефону. Тогда они и стали общаться втайне от меня через двоюродного брата Джима.

— Сегодня она в школе?

— Да. Я подумала, что лучше будет вести себя так, будто ничего не произошло. Она спросила, когда сможет увидеть папу, и я пообещала, что скоро у них будет возможность встретиться. Теперь мне легче договориться с Джимом. Но, надеюсь, он и без того получил урок.

Констанс тоже искренне на это надеялась. У нее кровь стыла в жилах при воспоминании о том, как в дрожащей руке Джефера прыгал револьвер, а Сидней закрывал собой их с девочкой.

В последующие два дня Констанс старательно избегала Сиднея. Кажется, после того как министры нашли общий язык, обе делегации наконец принялись за работу. Сидней постоянно был с ними. По-видимому, он являлся ценным помощником Маккуина. Сам Сидней не пытался отыскать Констанс, за что она была ему благодарна.

Здравый смысл подсказывал Констанс, что она только причинит себе новую боль, если даст волю своим чувствам и заведет роман с этим обаятельным, сильным и властным человеком.

Поэтому она старалась сосредоточиться на работе, хотя по ночам ее преследовал Сидней. Она его видела во сне.

К тому времени, как переговоры подошли к финальной стадии, у нее уже почти совсем сдали нервы. Но вот наконец японская делегация улетела, и Констанс решила немного расслабиться. Она надела длинную шелковую цветастую юбку и открытую блузку без рукавов. Наряд был ей к лицу, хорошо гармонировал с цветом глаз и волос. Она зашла в бар, чтобы попрощаться с Биллом. На следующий день и ей предстояло покинуть отель.

— Минеральной воды? — спросил Билли и уже потянулся за бутылкой.

— Нет, лучше бокал шампанского, — усмехнулась Констанс.

— О! — Билли поднял брови.

— Ничего страшного, — заверила его Констанс. — Я пью очень редко.

— Я думал, ты вообще не пьешь.

— На работе не пью.

Он налил бокал шампанского и сказал:

— Я слышал, японцы уже уехали. А австралийцы уезжают завтра утром, да? — Констанс кивнула и, проследив за его взглядом, посмотрела на дверь. — Доброе утро, сэр, — поприветствовал Билли Сиднея. — Вам виски с содовой?

— Да, пожалуйста. — Голос Сиднея звучал очень спокойно, но Констанс почувствовала в нем нотку недовольства. Она медленно поднесла бокал к губам.

Сделав маленький глоток, она посмотрела на него, но увидела, что, остановившись около ее столика, он смотрит не на нее, а на Джастин Мюллет, которая сидела с двумя молодыми людьми из австралийской делегации в другом углу бара. Ей стало не по себе. Я вовсе не ревную, твердо напомнила себе Констанс.

— Пойдемте со мной, — прервал ее размышления голос Сиднея.

Наверное, пить шампанское в одиночестве не слишком удачная идея. Она поднялась. Когда он смотрел на нее вот так, по-мужски властно, она могла пойти с ним хоть на край света. Она была вся в его власти.

— Куда мы идем?

— Я же сказал, пойдемте присоединимся к компании.

Констанс очень не хотелось идти туда через весь зал, но другого выхода не было. Она дала себе слово держать себя в руках, не волноваться и не обращать ни на что внимания, чего бы это ей ни стоило. Появившийся Тим Карсон посмотрел вначале на Джастин, потом на Сиднея, затем перевел взгляд на Констанс. В его глазах запрыгали злорадные огоньки. Констанс очень скоро узнала, чем именно это злорадство продиктовано. Кто-то восторженно отозвался о коллекции живописных полотен отеля, и Карсон тут же вставил: