Беда с этой Мэри - Милли Крисуэлл

Эта мысль грызла ее постоянно. Как она могла не заметить, что ее хозяин в таком состоянии? И почему он не пришел к ней и не рассказал ей всего? У них ведь были добрые и теплые отношения.

Джо взял ее руку и сжал в своей:

— Ты не должна корить себя, Мэри. Я знаю лучше, чем кто бы то ни было, что невозможно помочь всем, кто нуждается в помощи. Должно быть. Луиджи мучили его демоны, о которых он никому не рассказывал. А теперь, когда он умер, мы уже не узнаем правды. Никогда не узнаем. Понимаю, что это тяжело и горько, но такова жизнь.

— А ты не скучаешь по прежней жизни, Джо? Ты не думаешь, что было бы, если…

Мэри хотела сказать: «…что было бы, если бы вы с Энни поженились?» — но не решилась. Отношения между Джо и Энни прекратились давным-давно. И бессмысленно было копаться в прошлом, особенно теперь, когда ничего нельзя изменить.

Но Мэри не могла не думать о том, что произошло между ними. Что вызвало их разрыв? Ни Энни, ни Джо никогда не говорили об этом.

— Прости. Мне не следовало заговаривать на эту тему. Знаю, что все это позади. — В глазах Джо появилось несвойственное ему выражение неуверенности, и Мэри забеспокоилась: — В чем дело? Все в порядке? Похоже, ты меня не слушаешь?

— Я…

Джо посмотрел на нее так, будто хотел поделиться с ней чем-то сокровенным, но передумал.

Однако Мэри не могла избавиться от ощущения, что ее брат с ней не вполне откровенен. А это было так не похоже на него. Что-то тревожило Джо. Мэри чувствовала это всем существом. И решила, что любым способом все узнает.

ФАРШИРОВАННЫЕ АРТИШОКИ А-ЛЯ МАРКО

6 крупных артишоков, 2 стакана раскрошенного итальянского хлеба,

2 яйца, 0, 75 стакана сыра пармезан, 0, 25 стакана мелко нарезанной петрушки,

0, 5 стакана оливкового масла, 0, 25 стакана мелко нарезанного чеснока, соль и перец по вкусу.

Промыть артишоки в холодной воде. Срезать днища, чтобы они стали плоскими. Верхушки срезать примерно на полдюйма. Расправить листья розеткой, чтобы они удерживали начинку.

В миске смешать раскрошенный хлеб, петрушку, сыр пармезан, чеснок, соль, перец и оливковое масло. Начинить этим фаршем каждый артишок и полить сверху оливковым маслом.

Выложить артишоки в большую емкость, добавив туда же четверть стакана воды. Довести воду до кипения, потом тушить на медленном огне в течение 45 минут или чуть дольше, в зависимости от размеров артишоков. Подавать горячими. Рассчитано на 6 порций.

В тот же день, но несколько позже Мэри вошла в свой ресторан и увидела Энни с телефонной трубкой у уха, отчаянно махавшую рукой и делавшую Мэри знак подойти. Энни казалась задерганной, а это состояние было для нее необычным, потому что своим олимпийским спокойствием она могла посрамить даже кубики льда.

— Ты просто не поверишь, когда услышишь, сколько заказов на столики я приняла сегодня, — сказала Энни, прикрывая рукой микрофон. — Просто непонятно, откуда берутся посетители! Похоже, что эта гнусная статья пошла на пользу делу.

Мэри оторопела:

— Не могу поверить. Это не может быть правдой.

Но втайне она все-таки надеялась на то, что это правда. Она вложила все свои сбережения в ресторан. Но гораздо важнее денег было то, что она вложила в него душу — ведь, открывая свое дело, она собиралась доказать, что способна на что-то.

Ресторан «У мамы Софии» значил для нее гораздо больше, чем способ заработать на жизнь. Он символизировал для Мэри независимость.

Впервые в жизни ей не надо было ни перед кем отчитываться, кроме себя самой. Если бы ее дело стало успешным, этот успех принадлежал бы именно ей. Если бы дело провалилось, неудача была бы только ее крахом, но Мэри надеялась, что не допустит этого.

В прошлом у нее были сплошные неудачи. Это касалось и колледжа, и мужчин. Теперь Мэри решила, что не повторит прежних ошибок.

Слишком долго она плыла по течению и выбирала самый легкий выход из любого положения, придавая слишком большее значение мнению окружающих, вместо того чтобы поверить в себя.

Она проявила себя, только когда почувствовала опасность быть поглощенной своей властной матерью.

Мэри не осуждала Софию за то, что та постоянно пыталась подавить волю дочери, — ведь она позволяла ей это. Но она не собиралась дать матери возможность сказать «я тебя предупреждала». На этот раз она решила проявить собственную волю.

Примостившись на высоком деревянном табурете рядом с письменным столом Энни, Мэри ждала, пока та закончит разговор, потом сказала:

— Убеди меня, что ты не шутишь.

— Неужели я стала бы лгать?

Подняв глаза к потолку, Мэри бесстрастно напомнила: — А каково мнение моей матери на этот счет? Конечно, случалось, Энни лгала, но только если к этому вынуждала ее цель, как это и делает большинство людей. Она никогда не лгала просто так.

— Это правда, Мэри, дорогая. Готова поклясться, что это святая правда. А впрочем, можешь спросить Майка, нового красавчика официанта, которого я только что наняла. — Она облизнула губы, как бы предвкушая приятный вечер с красавчиком официантом. — Я нахожу все больше положительных сторон в своем положении начальницы. Но ты не волнуйся: я не стану приставать к нему с сексуальными домогательствами, если он сам не пожелает.

— Энни…

В одном этом слове Мэри выразила всю нежность, которую внезапно почувствовала к подруге.

— Ну, ну! Приободрилась, да? Я же пошутила. Что с твоим чувством юмора?

— Я спустила его в унитаз, когда пришел слесарь и потребовал с меня триста пятьдесят долларов.

Да и встреча с Дэниелом Галлахером не прибавила ей хорошего настроения, но об этом Мэри говорить не стала.

Трудно было возненавидеть человека, мысль о котором вызывала дрожь в коленках. Каждый раз, как только Мэри закрывала глаза, она как живого видела Дэна Галлахера, сидящего за письменным столом в редакции газеты, и черт бы ее побрал, если при воспоминании о нем ее всю не охватывало жаром.

Кивнув с сочувствием и пониманием, которых не купишь ни за какие деньги, особенно если эти деньги уже вложены в починку туалета, Энни стала рассказывать:

— Один посетитель, прочитавший статью, заметил, что описание лазаньи фантастически привлекательно. Сказал, что терпеть не может лазаньи без начинки, а твоя начинка, судя по описанию, восхитительна и даже при чтении начинают «течь слюнки», как говорила его покойная мама. Это я его цитирую. Потом он заказал столик на восемь человек на вечер пятницы

— В таком случае, думаю, мне надо вернуться в редакцию газеты и извиниться перед Дэниелом Галлахером. Я изрядно потрудилась — можно сказать, сняла с него шкуру за эту его статейку.