Место вдали от волков - Нова Рен Сума

Слышите – меня зовет какой-то парень.

– Кто здесь?

Мое тело отправляется на поиски. Подальше от костра, от холодильника с пивом и неприветливых по отношению ко мне людей.

Что-то не так. Меня заманили на темную опушку, и здесь нет никакого парня.

Дальше события развиваются быстро. Возможно, алкоголь перевернул все с ног на голову, возможно, были сказаны слова, прозвучали предупреждения и угрозы, но первое, что я осознаю, – это удар зеленой кроссовкой с белыми шнурками, которые светятся в темноте, словно зубы. А затем другой обувью различных цветов и принадлежащей множеству ног.

Я слышу, как вскрикиваю, встаю, но не знаю, что мне делать. Девчонки размахивают бесконечным количеством рук. Даже деревья присоединились. Я не могу с ними бороться, не могу их удерживать. Среди них – две, с которыми я выросла, заехав в их дом в девятилетнем возрасте. Старшая сводная сестра – на год старше, на голову выше меня – неутомима и сильна, хорошо ориентируется в темноте. Другая использует ногти. Их друзья им помогают. Над ними и за их спинами покачиваются редкие березы. Атака длится несколько минут. Всю ночь. На секунду мир погружается в темноту, но я моргаю и прихожу в себя.

Отправляйся домой. Ты здесь не нужна, произносит кто-то, стоя надо мной. Кто-то поливает меня теплым пивом, а потом откидывает бутылку, не думая, куда она упадет. Пиво затекает в ухо и скапливается в голове, отчего мои мысли плывут.

Когда я поднимаю глаза, девчонки держат в руках поднятые с земли и сорванные с деревьев палки, показывая тем самым, что меня ждет, если я не свалю. Поднимаю руки и уползаю. А потом бегу.

Я чувствую их за своей спиной, меня преследуют. В темноте происходят какие-то перемещения. В воздухе раздается вой, гонится за мной.

К тому моменту, как я добираюсь до просвета в лесу и замечаю дорогу, за спиной у меня уже тихо.

Я жду, подготовилась. Теперь у меня тоже есть палка. Я размахиваю ей в воздухе, не понимая, куда целиться.

Никого нет.

Никого даже не видно. Деревья покачиваются в ответ, но я теперь одна. Сквозь кустарники доносится шум вечеринки – находящейся в неведении и продолжающейся без моего присутствия, как и должно быть. Она проходит далеко, отдельно от меня.

Я не могу перевести дыхание, каждая часть моего тела кажется горячей, боль струится по мне, проглатывая меня волнами. Перед глазами все плывет. Один представляет собой отверстие с булавочную головку, пропускающее приглушенный свет. Второй все видит размыто. Лодыжка сдается, и я сажусь так, чтобы видеть дорогу.

– Я здесь, – кричу я в лес, будто меня до сих пор кто-то может преследовать. – Куда вы делись? Я здесь.

* * *

Проснись. Снова это слово у моего уха, напоминающее легкое касание руки. Я очнулась с болью, точно кто-то дернул меня за волосы.

Я отключилась, так что пришлось пару раз моргнуть, чтобы узнать окружающие меня стены (три белых, одна кирпичная), окно, стол и стул, зеркало, комод, упакованный мамой чемодан, запертую дверь.

Дверь за кроватью закрыта, матрас и пружинный блок перед ней. Я находилась не на лестнице, в темноте, а лежала на спине в своей комнатке. Перед глазами все как в тумане, как будто я только что научилась видеть и пока не знаю, как это делать.

Я подождала, когда сердце успокоится. Когда очистится сознание. Вздохнула.

Лежа на полу и понимая, что, возможно, не смогу сегодня спуститься и придется пропустить вечеринку – тем более мне нечего надеть, – я услышала через окно своей комнаты голос.

Голос девушки.

– Ты новенькая. У меня для тебя кое-что есть.

Послышалось какое-то движение.

– Эй? – сказала я, но она не ответила, не сказала, кто она такая.

Перевернувшись, я увидела свисающее с подоконника платье, половина спускалась на пожарную лестницу, половина лежала на подушке. Оно приходило в движение на ветру и слегка блестело. Черное платье с переливающимися оттенками темно-синего. Коктейльное, в этом я была уверена, хотя прежде не совсем понимала, что это означает. На обхватившей одну из лямок записке отсутствовало мое имя, однако плохим почерком было выведено:

Черное и синее. Я подумала о тебе.

Бери его – и увидимся на вечеринке?

– Моне.

Тем вечером я пыталась забыть события прошедшего дня и думала лишь о том, что может случиться сейчас, сегодня. Я просунула голову в черно-синее платье, и оно обхватило мое тело до пола. Его ткань оказалась прохладной, снаружи скользкой от блеска, а внутри – мягкой как бархат. Молния слегка царапала кожу бедра.

Высоко на стене висело зеркало. Будь я выше, я увидела бы в нем и шею с плечами, но при моем росте оно обрезало подбородок. Отражение показало мне гнездо волнистых волос, слипшихся от пота, фиолетовый глаз, покрытую корочками раненую губу и две красных, как помидоры, щеки. Когда я встала на стул, чтобы посмотреться в полный рост, зеркало отрубило мне голову и остановилось у коленей. Я стала только телом. Я могла быть кем угодно, даже Моне, загадочной соседкой снизу, о которой шепчутся остальные, щедро делящейся содержимым своего шкафа.

Платье собиралось у моих ног. Я спустилась. Может, платье и длинное, для высокого человека, но, если удастся следить за подолом и не упасть, когда буду шагать, возможно, смешаюсь с толпой внизу.

Через несколько минут, собрав волосы, умыв и накрасив лицо, я направилась вниз. Спускаясь, я слышала разговоры внизу. Слова и смех поднимались по лестнице. Похоже, здесь собрались все девочки, живущие в доме.

Я застыла на пролете второго этажа, спряталась за углом. Последняя моя вечеринка оказалась ночным кошмаром, ошибкой. Я представила себе, как все жительницы «Кэтрин Хаус» атакуют меня, их бешеные лица окружают меня, окружают. Когда я убегаю, они преследуют меня – вниз по лестнице, и за входной дверью, размахивая палками, выкидывают за ворота на улицу и вопят, словно они не люди. Даже в воздухе пахло, точно это происходило снова, кислым пивом и потом, чем-то теплым, как будто мой рот полон земли.

Я не могла сбежать. Я принесла это с собой. Если закрыть глаза, я все это увижу, будто это никогда не прекращалось и ночь не заканчивалась.

Я развернулась, чтобы уйти. Хотелось закрыться в своей маленькой комнате.

Я поднялась на ступеньку, как кое-что привлекло мое внимание.

На мгновение мне показались знакомыми девочки на ближайшем портрете, висевшем в центре снимков 1920-х годов. Я не рассматривала фотографии этого десятилетия. Смотрела лишь более поздние, которые могли показать мне мою маму.

А теперь взгляд выхватил определенные лица. Клянусь, что видела прежде некоторые из них. У одной на лице были темные, отчетливо видимые веснушки, словно кто-то пролил чернила на ее лицо. Я наклонилась, чтобы получше рассмотреть ее.