Зюзюка и другие - Екатерина Вильмонт

Он погладил мое запястье.

– Егор, давай сразу договоримся. Мы только соседи,может, друзья, но не больше.

– Что может быть больше дружбы? Хотя ты, наверное,права, лучше оставить все как есть, – как-то чересчур интимнопроизнес он. – Слушай, все хотел тебя спросить, что у тебя вышло с Юркой?

– Отвечу вопросом на вопрос, можно?

– Валяй!

– Что бы ты сделал, если бы в доме твоей... женщины подвами сломалась кровать?

Он фыркнул.

– А что сделал Юрка?

– Нет, скажи, что сделал бы ты?

– Это что, тест?

– Вроде того.

– Купил бы новую кровать, в чем проблема? Так чтоЮрка-то сделал?

– Не буду ронять его в твоих глазах.

– Вот даже как! Ой, щиплет!

– Ничего, тебе не привыкать.

– Это правда. Что-то Виталий Маркович загулялся сСебастьяном. А, между прочим, Юрка, по-моему, решил, что у нас с тобой роман.

– Пусть, мне не жалко.

– Ты его любила?

– Да нет, это было так... от одиночества...

Вернулся Виталий Маркович.

– Он хорошо погулял, все дела сделал, утром можно неспешить на прогулку. Ладно, я вижу, ты под надежным присмотром, Егор.

– О да, но это не то, что вы подумали, Даша просто мойдруг.

– А я уж хотел спросить, не оставить ли Себастьяна наплощадке.

– Кошмар! – засмеялся Егор, – из-заэтого пса весь подъезд в курсе моей личной жизни.

Славный дядька ушел.

– Ладно, Егор, вроде все нормально, я пойду. Хорошо,что завтра воскресенье.

– Спасибо, подруга, я рад, я очень рад, что у менятакая соседка. Еще раз спасибо за все.

Он встал, чтобы меня проводить, и уже в прихожей вдруггромко вскрикнул и схватился за меня.

– Что случилось?

Я на секунду даже подумала, что он притворяется, чтобывсе-таки затащить меня в постель, но мне тут же стало стыдно. Он побледнел, налбу выступил пот.

– Что, Егор, что?

– Спина! Старая травма... Прости... Боль жуткая...

– Егор, «скорую» вызвать?

– Да нет, они не помогут. Достань, пожалуйста... Хотянет, сперва я должен лечь... Помоги мне.

Я помогла ему дойти до кровати. Она была не слишком широкойи ничем не напоминала ложе разврата, скорее какой-то одр, жесткий, как доска.Он лег, едва сдерживая стон.

– Даш, пожалуйста, дай стакан воды. И достань из тогоящичка красные таблетки в баночке.

– Эти?

– Да... Ох черт, как не вовремя... Я должен ехать вИнсбрук... Какая, к черту, поездка, плюну... Боль жуткая... Сволочи... Жалко,ты им башку не разбила своей азалией...

– Егор, может, все-таки вызвать кого-то?

– Ночью? Нет. Завтра я позвоню своему другу, онклассный хирург... Ему свято верю, а пока... Ничего, сейчас полегчает, таблеткисильные... Да, мне-то повезло с соседкой, а вот тебе с соседом...

– Ничего, бывает...

– Небось думаешь, а каково его бабам на таком жесткомложе...

– Егор, поверь, я о твоих бабах вообще не думаю. И еслиб ты о них меньше думал, жил бы спокойнее.

– Ты права, но... Ничего, время так быстро летит! Неуспею оглянуться, как уже старость, импотенция...

– Кто о чем, а вшивый о бане! Знаешь, мне недавно рассказалианекдот, он довольно длинный, но суть его, собственно, в одной фразе.Разговаривают мальчик и девочка, лет пяти. Девочка хвастается: «А мне купилиновую куклу!» Мальчик отвечает: «Зато у меня есть пиписька!» И чем бы девочкани хвасталась, мальчик неизменно отвечал: «Зато у меня есть пиписька!» На мойвзгляд, это очень точно передает вашу мужскую суть!

Он поморщился от боли, но все-таки рассмеялся.

– Ты не до конца рассказала... Девочка ведь, в концеконцов, отвечает: «Подумаешь, вот вырасту, у меня этих пиписек будет сколькозахочу!» И это в известной степени отражает женскую сущность.

– Что ж ты молчал, что знаешь анекдот?

– Хотелось послушать твое толкование.

– Тебе полегче?

– Да, ты умеешь заговаривать зубы... Ладно, иди, ты ужс ног валишься...

– Утром вывести Себастьяна?

– Посмотрим, может, и сам смогу... Спасибо, ты золото,не зря я всегда любил рыжих...

Я теперь всегда буду рыжей, решила я.

Дома я вспомнила о Зюзюке. Интересно послушать еекомментарии в пятом часу утра.

– Привет!

Зюзюка молчала.

– Зюзюка, ты спишь? Что скажешь?

– Скажу, что ты дура!

– Почему?

– Мужчины не любят, когда женщины их спасают.

– А что, лучше было бросить его на произвол судьбы?

– Это бабы всегда влюбляются в своих спасителей, амужчины нет.

– Но ведь Егор нам все равно не подходит.

– Ну, ребеночка сделать сгодился бы...

– Зюзюка, тебе не стыдно? Ты должна обо мне заботиться,а ты все о себе.

– Я о тебе и забочусь, чтобы у тебя мужчина был, а тывсе время попусту тратишь, с девками своими на работе лясы точишь! Вот взятьАлину вашу, что это такое: «Ни за что мужика в дом не пущу, чтобы и духу его вмоем гнездышке не было, а переспать у него можно, а если нет, в гостинице». Этокуда мир катится? Это на что похоже? И ты не лучше... третий месяц постельпустая, а время твое идет...

– Ладно, разберемся. Мне не к спеху!

– К спеху, к спеху, ты что себе думаешь? В мое время всорок лет помирали уж, внуков имели, а ты только жить собралась? Ты бы кдоктору, голуба, сходила, может, и деток-то поздно заводить, может, и старатьсянезачем... Ишь ты, не к спеху ей!

– Зюзюка, ты с ума не сошла?

– А мне не с чего! Где у меня ум-то, а? Это ты вонумная, только ничего не понимаешь! И чего ты меня в такой час потревожила?Скоро уж петухи...

– Слушай, Зюзюка, а ты вообще кто?

– Зюзюка.

– Нет, я имела в виду – что ты такое: нечисть,добрый дух, домовой?

– Я Зюзюка, а ты дура!

И она больше не отвечала на мои вопросы. Ну и пусть, усталая от нее.

Утром я увидела в окно, что Себастьяна выгуливает ВиталийМаркович. Значит, Егору не лучше. Как глупо, я не знаю его телефона, а онмоего. А звонить в дверь – только тревожить. Не буду. И я занялась уборкой.Какое удовольствие убирать новую квартиру, как вспомню свое отчаяние вродительских хоромах, превратившихся в результате в дом Эшеров... А тут полторачаса – и готово. И права, бесконечно права Алина – не надо пускать в доммужиков, ох не надо! Но я уже чувствовала какую-то ответственность за Егора. Ипозвонила Эмилии.