Шебаршин. Воспоминания соратников - Валерий Поволяев

Следует подчеркнуть, что информация, передававшаяся для Москвы разведкой ГДР, исходила исключительно от зарубежных источников. Немецкие коллеги, насколько можно судить, не вели работы внутри своей страны.

В 1987–89-х годах во взаимной информации резко выросла доля сведений о положении в социалистических странах. Берлин и Москва сохраняли спокойствие, Горбачев говорил о том, что «перестройка отношений в содружестве в соответствии с требованиями времени уже идет», и даже предупреждал против эйфории, поскольку «работа еще только разворачивалась». (М. Горбачев. Перестройка и новое мышление, М. 1987, стр. 170). Наши разведки были вынуждены ориентироваться на официальную линию, однако кризисное состояние содружества и каждого из его участников заставляло смещать акценты в работе и агентурных аппаратов, и обоих Центров. Мы убедились, что восточногерманские коллеги работали не только по США, ФРГ и западным странам. Они располагали глубокой и достоверной информацией по нашим общим союзникам — Польше, Венгрии, Румынии, Чехословакии, Болгарии.

К началу 1989 года общая картина взаимоотношений ПГУ КГБ с Главным управлением «А» МГБ ГДР представлялась следующей:

— сотрудничество между двумя службами имеет исключительно дружественный характер и отличается высокой степенью взаимного доверия. Официальные связи подкрепляются личными отношениями между сотрудниками служб на всех уровнях. Взаимодействие учитывает интересы обеих сторон, хотя исторически сложилось так, что на практике советская разведка по ряду направлений (например, подбор и подготовка нелегалов) извлекает из него большую выгоду. Отношения абсолютно свободны от диктата;

— разведки раскрывают друг перед другом многое, однако есть области, не подлежащие совместному ведению — агентура, личный состав разведок, отношения руководства разведок с политическим руководством наших стран. Выдвигаемые ныне обвинения, что восточногерманская разведка работала на Советский Союз, лишены оснований. Точно так же можно утверждать, что советская разведка работала на ГДР.

Эта картина может вызвать скептицизм: отношения идеализированы, в жизни не могло все обстоять так гладко и т. п. Разумеется, жизнь всегда сложнее и разнообразнее любого ее описания. Но именно так запечатлелись в моей памяти взаимоотношения Первого главного управления КГБ СССР и Главного управления «А» МГБ ГДР — разведывательных служб двух союзных государств.

Переговоры в Берлине. Знакомство с Мильке

Я направлялся в Берлин в хорошем настроении и с чувством некоторого волнения: место начальника ПГУ еще не стало для меня привычным, и то и дело приходилось убеждаться, что существуют оперативные и политические проблемы, в которых я некомпетентен. Требовалось время, чтобы заполнить пробелы, но перед немецкими коллегами и друзьями должен был предстать авторитетный руководитель советской разведки. Решил придерживаться испытанного принципа — говорить только то, в чем полностью уверен, ни в коем случае не вводить коллег в заблуждение, не стесняться признавать свою неосведомленность, не давать невыполнимых обещаний.

В состав делегации входили первый заместитель начальника ПГУ В. Ф. Грушко, начальник управления внешней контрразведки Л. Н. Никитенко, представители научно-технической разведки и немецкого отдела. По сложившейся традиции (вскоре, впрочем, отмененной) для поездок руководителей КГБ, в число которых вошел и я, выделялся специальный самолет пограничной авиации с гражданскими опознавательными знаками. Экипаж был знаком: добрый десяток раз приходилось летать с ним в Кабул.

В берлинском аэропорту нас встретили немецкие товарищи во главе с Гроссманом.

Делегацию разместили в просторной трехэтажной вилле в пригороде Берлина. Старинный парк с аккуратно подметенными дорожками, большое озеро под окнами дома, приветливая и внимательная прислуга, радушные хозяева — все создавало приподнятое настроение и располагало к дружескому общению. Ужин был, пожалуй, чересчур обилен: кто-то из моих товарищей шепнул, что немецкие коллеги чрезвычайно обеспокоены сообщениями о нехватке продовольствия в Советском Союзе и, не исключено, хотят за несколько дней нас подкормить. Если это была шутка, то очень невеселая, слишком близкая к действительности. Мы не голодали в 89 году и не голодаем до сих пор, но трудности с продовольствием были и остаются суровой реальностью.

Переговоры начались наутро. Коллеги попросили разрешения записывать их на магнитную пленку, и эта запись до сих пор лежит где-то в архивах МГБ.

По традиции, беседа началась обсуждением общих международных проблем. Задача была относительно несложной: советское руководство с упоением занималось внешней политикой, незадолго до встречи М. Горбачев выступил с основополагающей речью на сессии Генеральной ассамблеи ООН. У восточноевропейских союзников не было иного выбора, кроме как поддерживать идеи и инициативы советской стороны. Самостоятельность их руководства была иллюзорной. Представители разведок не могли подвергать сомнению кардинальные положения, провозглашаемые сверху. Мы констатировали, таким образом, что общие тенденции развития обстановки в мире и Европе приобретают все более устойчивый положительный характер, повторили, как молитву, тезис об уменьшении ядерной угрозы и глобальной катастрофы. Этот тезис был особенно дорог сердцам Горбачева и Шеварднадзе, он одобрительно воспринимался общественным мнением. У аналитиков разведки он расценивался не столь однозначно: стратегический паритет в достаточной степени обеспечивал стабильность в мире, и возможность глобальной ядерной войны уже много лет не рассматривалась как реальная. Практического значения наши сомнения не имели. Партийно-государственное руководство СССР определило генеральную линию, и любые рассуждения по поводу ее обоснованности и даже способов практического воплощения воспринимались бы как проявление нелояльности и непонимания сути «нового мышления» и «общечеловеческих ценностей».

В нашей беседе с немецкими коллегами упор был сделан, однако, не на позитивные стороны обстановки в мире. Мы сосредоточились на тех проявлениях, которые оставались за рамками «нового мышления» — продолжающееся совершенствование военной машины США и НАТО, усиление вмешательства Запада во внутренние дела восточноевропейских государств и Советского Союза, значительная активизация работы разведывательных служб Запада, в первую очередь Центрального разведывательного управления США. Разведку не привлекала конфронтация, и она отнюдь не выступала в качестве ее апологета. Мы исходили из того, что холодная война не должна закончиться триумфом одной стороны и капитуляцией другой. Задача разведок заключалась именно в том, чтобы не позволить западным партнерам по международным отношениям добиваться односторонних преимуществ, своевременно упреждать свое руководство о грозящих содружеству опасностях и ловушках.

Рассмотрев конкретные аспекты взаимодействия служб, стороны констатировали, что оно развивается удовлетворительно. Была достигнута договоренность, что новые резиденты разведки ГДР, направляемые за рубеж, особенно в страны третьего мира, будут посещать Москву для ознакомления с материалами советской разведки, советская же сторона будет направлять для короткой стажировки в Берлин работников, командируемых в ФРГ и Австрию. Такие обмены вошли в практику, доказали свою полезность, но, увы, по независящим от нас причинам продолжались недолго.