Затмение на Рождество - Мария Зайцева

настораживал, и женщина решила, что с нее на сегодня хватит.

К ее удивлению, Джо двинулся на выход вместе с ней.

– У меня же байк там неподалеку, добрось.

Лора беспомощно оглянулась на подругу, на Пола, но те, занятые разговором, не заметили в просьбе Джо никакого подвоха.

Лора вышла на стоянку, чуть покачнулась на каблуках, и Джо тут же подхватил ее под локоть горячей рукой:

– Как ты на таких каблуках вести собралась, давай ключи, – тихо прохрипел он ей практически в ухо, заставив чуть замереть на месте.

Поняв, что она не отдает ключи, Хоук, хмыкнув, просто вынул их из ее руки, шлепком по заду направил девушку на пассажирское.

Лоре ничего не оставалось, как подчиниться.

Усевшись, она аккуратно расправила юбку, старательно не обращая внимания на жадный взгляд, оглаживающий ее голые колени.

Нет уж. Никаких взглядов, никаких намеков, ничего. Ничего больше не будет. Она и говорить-то с ним особо не собиралась, пусть забирает свой байк и сваливает.

Но просто ехать молча было сложно. Джо вел машину, одна рука его постоянно находилась на переключателе передач, подозрительно близко от ее коленей. Практически задевая. Зачем все время держать там руку, Лора не понимала, у нее ведь автоматическая коробка передач.

Если только… Ну уж нет! Она больше не поддастся на это безумие. Больше никакого затмения. Все.

Она прекрасно понимала, что ни к чему это, как всегда, не приведет. Джо Хоук хорош на один раз. Ну, на два. Не более. Держать его рядом с собою дольше становилось просто опасно для жизни. Для той жизни, которую она вела, для тех планов, которые она строила.

Мозг работал холодно, спокойно. Ничего похожего на тот бред, что она переживала раньше, когда он был рядом.

Тем не менее, в груди что-то жало, давило, мучило.

Болело в предвкушении.

Хотело.

Его рук, его губ, тяжести его тела, жара его кожи.

И Лора осознала весь ужас ситуации: понимая, прекрасно осознавая все последствия, она все равно хотела его! Она все равно не могла бороться! Голова была абсолютно холодной, просчитывая варианты развития событий и подпуская нехилую такую ноту паники, потому что осознавать, что ты не человек в каких-то ситуациях, а просто животное, действующее на уровне инстинктов, – так себе открытие.

Все, надо прекращать. Она – человек, она – разумный человек!

Он опять смотрит! Опять смотрит на ее ноги! Это невозможно же!

Лора пошевелилась, нервно оправила платье, натягивая подол пониже, на коленки.

Джо резко крутанул руль, съезжая на первую попавшуюся темную парковку возле круглосуточного магазинчика.

Ударил руками по рулю в ярости.

– Какого? Какого хера ты делаешь?

Лора, и без того испуганная внезапной остановкой, просто оцепенела от этого низкого хриплого злобного рыка. Она опять судорожно вцепилась в подол, в нелепой попытке закрыться, защититься.

– Сейчас, вот конкретно сейчас, че ты делаешь, а? Ты, блядь, совсем без тормозов?

– Не понимаю…

– Че ты не понимаешь? – он резко развернулся к ней, схватил за руку, больно сжал, – вот че ты не понимаешь? Успокойся уже, блядь! Дай хоть до дома тебя довезти!

– Джо, мне больно! Отпусти! – Лора, внезапно разъярившись, дернула руку на себя.

Да что он себе, в конце концов, позволяет? Да сколько можно-то уже?

– Больно? – он не отпускал, наоборот, притягивал к себе, – тебе больно? Да че ты, сука, знаешь про боль? Видеть тебя с другим мужиком – вот это больно! Смотреть, как ты юбку свою ворошишь без конца – вот это больно! Смотреть на тебя и не прикасаться – вот это…

Тут он внезапно замолчал, уставился темнеющим взглядом в лицо испуганной женщины, и резко выдохнув и пробормотав что-то вроде: «Пошло оно все…», дернул ее на себя, моментально, одним движением перетаскивая на колени.

Лора даже не поняла, как так быстро все случилось.

Вот она, невероятно возмущенная таким агрессивным поведением, пытается что-то сказать, и, буквально через секунду уже сидит на коленях Джо, с ногами, расставленными по обе стороны сиденья, с промежностью (стремительно, просто по-блядски, мокреющей – проклятое тело!), прижатой к его уже очень даже твердому паху, со спиной, упирающейся в руль (больно упирающейся!) и вообще без возможности (и желания!) сопротивляться.

Джо одну томительную секунду смотрит прямо ей в глаза диким, сумасшедшим взглядом, словно решается на что-то, а затем срывается в бешеный, злобный поцелуй, в котором ласки и нежности нет совершенно, а только желание подчинить, причинить боль, захватить полностью, без остатка.

Лора мгновенно, просто в ту же секунду теряет рассудок.

Сердце, оказывается, так долго и томительно ожидавшее такой развязки, гонит кровь с такой силой, что она ревет в венах, ревет, как электропоезд в метро, как байк на хайвей, как ураган над Джорджией.

Остановиться невозможно, осмыслить происходящее нереально, Лора безудержно стонет, вцепившись побелевшими пальцами в плечи Джо. Тот, не разрывая поцелуя, одной рукой лихорадочно нашаривает рычаг регулировки кресла, ищет, копошится, наконец, находит и сдвигает сиденье до упора назад и спинку на максимум вниз.

Еще парочка движений, звук расстегиваемой молнии, треск кружевного нижнего белья. Резкий рывок за бедра вниз, до упора, Лора выгибается назад, ударяясь о руль спиной, запрокидывая голову и со стоном закусывая губу.

Сильные руки возвращают обратно, прижимают к груди с так и не расстегнутой, не снятой рубашкой, крепко и жестко фиксируют за бедра в нужном положении.

Грубые толчки заставляют несдержанно и жалобно даже отзываться на каждое движение стоном.

Несмотря на положение, Джо ухитряется опять доминировать, не дает двигаться, не дает хоть чуть чуть вздохнуть, перевести дух. Все делает сам. Лоре остается только подчиняться (в который раз!), только принимать его в себя, только ластиться к нему, такому твердому, напряженному, каменному.

Все это время она неотрывно смотрит ему в глаза, смотрит ничего не соображающим, безумным, диким взглядом, и тонет, умирает просто в гипнотической черноте его зрачков. Это не секс, это безумие в чистом виде.

Джо ритмично, сдавленно дышит, чуть слышно матерится, и плотно закрывает рот Лоре широченной ладонью, потому что она, так