Глубина - Алма Катсу

Каюта вдруг показалась маленькой и тесной. Даже при открытом иллюминаторе воздуха не хватало, а то немногое, что у них оставалось, было густо пропитано благовониями и соленым запахом моря.

Стед оглядел собравшихся за столом.

– Займем наши места.

Стало гораздо торжественнее, когда они все расселись, окутанные мерцающим светом свечей.

– Теперь возьмемся за руки, – продолжил Стед. – Однако, дамы, вынужден просить вас снять перчатки. Мы должны касаться кожа к коже.

Кэролайн расстегнула ряды крошечных пуговичек на запястьях, затем стянула перчатки. Пошевелила пальцами; руки казались совсем голыми. Вложив пальцы в теплую ладонь Гуггенхайма, Кэролайн ощутила, как между ними прошел электрический разряд трепетной дрожи. Она нечасто касалась незнакомого мужчину голыми руками.

– Прошу тишины.

Все умолкли. Стед закрыл глаза, сосредоточенный и торжественный, как священнослужитель.

– Мы собрались сегодня здесь, дабы побеседовать с мертвыми. Сегодня с мальчиком на корабле связался дух. Собравшиеся здесь желают понять, что привело этого мальчика на грань гибели. Если этот дух сейчас с нами, мы просим, яви себя…

Кэролайн подглядывала сквозь полузакрытые глаза. Пламя свечей было ровным, лишь едва заметно мерцало, в чаше прорицания мягко, в такт движению корабля плескалась вода.

Стед попробовал снова.

– Мы желаем поговорить с любыми духами, здесь присутствующими. Умоляем, дайте знак…

В сознание Кэролайн начали проникать звуки откуда-то с корабля: женский смех, обрывки скрипки, высокие и мелодичные.

– Прошу, дайте о себе знать. Мы верим. Мы приглашаем вас присоединиться к нам, – в голосе Стеда послышалось напряжение.

Мадлен Астор кашлянула.

– Неужели должно быть столько дыма? Не знаю, сколько еще вынесу… – намекнула она на свое положение.

– Моя дорогая, ты же сама все это предложила, – произнес Джон Астор тоном, который Кэролайн не совсем поняла – укоризненный или поддразнивающий?

– Да, предложила, – раздраженно отозвалась Мадлен, пристально глядя на супруга. – Я отношусь к этому очень серьезно, жаль, что ты – нет…

– Прошу, тише, – Стед прочистил горло. – Мы призываем любого духа, присутствующего сегодня в этой комнате, обратиться к нам.

Когда ничего не изменилось, Кэролайн почти испытала облегчение.

Затем она заметила, что в каюте стало холоднее.

Это морской воздух, потому что иллюминатор открыт. Пустяки.

Тоненькие струйки дыма, поднимающиеся от свечей, казалось, сплетались, гоняясь друг за другом, словно дети вокруг майского дерева.

Опять же – иллюминатор. Из-за него воздух и завихряется. Простое объяснение.

– С нами в комнате дух, – заявил Стед, взволнованный, как мальчишка рождественским утром. – Дух, дай нам еще знак. Подтверди намерение. Если ты здесь, постучи по столу…

Стол под руками Кэролайн задрожал, запрыгал, как вода на раскаленной масляной сковороде. Ей пришлось стиснуть зубы, чтобы те не заклацали.

Мадлен взвизгнула.

– Это родители Тедди? Пожалуйста, пусть это будут родители Тедди!

Пламя свеч вдруг взметнулось, осветив лица всех присутствующих. По комнате пронесся тихий стон.

Это всего лишь ветер свистит в иллюминаторе. Вот и все.

– Еще! Говори! Назови нам свое имя! – подсказывал Стед. – Тебя знает кто-нибудь из нас? Почему ты вошел с нами в контакт? Почему?

Вода в чаше взбурлила, словно штормовое море, а затем выплеснулась на белую скатерть. И расползлась серыми пятнами.

– Говори, дух! Что ты пытаешься нам сказать? – теперь Стед почти кричал, его руки так крепко сжимали ладони партнеров, что побелели костяшки. – С кем ты заговоришь?

Дверь внезапно распахнулась. Полоса электрического света из коридора, словно кинжал, пронзила полумрак.

Энн Хеббли, стоя на пороге, отпрянула, как испуганная кошка.

– Боже милостивый, что происходит?

По каюте пронесся ветер, раздувая пламя, – и затем огоньки потухли, из фитилей взмыли извилистые струйки дыма. Все погрузились в темноту, единственный свет лился из-за спины Энн Хеббли, очерчивая ее силуэт.

Хеббли присела в книксене, и глаза Кэролайн постепенно начали привыкать к мраку.

– Прошу прощения, но горничная миссис Астор, мисс Бидуа, послала меня отыскать миссис Астор и мистера Гуггенхайма. Я приношу извинения за то, что помешала, сэр, но она спрашивает, не могли бы вы немедленно привести своего врача в каюту Асторов.

Асторы переглянулись, Мадлен машинально потянулась к животу. Астор сощурился, как будто подозревая, что его разыгрывают.

– Не понимаю… В чем бы ни была проблема, наше присутствие, безусловно, не требуется. Передайте мисс Бидуа, что она должна справиться самостоятельно…

– Это из-за мальчика! – выпалила Хеббли.

Стед наконец включил свет, и Кэролайн увидела в глазах стюардессы ужас.

– Мисс Бидуа сказала, что у Тедди случился припадок. Она боится, что он…

Раздался шорох белого шифона – Мадлен Астор вскочила из-за стола, а за ней и ее муж, и они выбежали из комнаты.

Их каюта располагалась почти по соседству, и все же Кэролайн не могла заставить себя туда пойти или пошевелиться, ее как будто приковало к стулу.

Вдалеке открылась дверь. В коридор просочились обеспокоенные голоса – как будто во сне. Остальные слуги Асторов? Дверь, должно быть, оставили открытой, поскольку Кэролайн услышала Мадлен – только голос, слов она не разбирала, словно сквозь толщу воды. На мгновение все стихло и замерло.

А потом раздался крик. Мадлен Астор. Крик, исполненный такого ужаса и печали, что у Кэролайн не осталось сомнений в случившемся еще до того, как она в порыве душевного волнения бросилась на звук и увидела все своими глазами.

Маленький мальчик-слуга, которого она видела снующим по прогулочной палубе ранее, не старше восьми-девяти лет, неподвижно лежал на полу. Рядом с ним – наполовину сдернутое с кровати с балдахином покрывало, словно мальчик пытался за него ухватиться, подтянуться, но не смог. Врач, держа на шее мальчика два пальца, смотрел на остальных с отсутствующим выражением в глазах. Кэролайн по привычке потянулась за брошью, но обнаружила, что той нет на месте. Вместо этого Кэролайн сделала единственное, что сумела придумать: подошла к Мадлен и крепко прижала ее к себе. В конце концов, девушке было всего восемнадцать – сама еще практически ребенок.

Приторный запах благовоний висел в воздухе упреком. Стеду ни за что бы не удалось от него сегодня избавиться, но это беспокоило его гораздо меньше, чем вид маленького мальчика, что скрючился на полу спальни Асторов – он, несомненно, пробрался сюда поиграть. Его глаза оставались открытыми, пока врач не наклонился бережно их закрыть.