Право учить. Повторение пройденного - Вероника Иванова

— Как это, зачем? Мне ведь полагается личный слуга, разве нет? А с такой родословной...

— А почему именно рыженького хотите взять?

— Значит, по второму пункту возражений нет?

Лиловый взгляд обиженно темнеет:

— Вы ожидали отказа? Именно от меня?

Ну вот. Доигрался. Подумать только, как легко мне удаётся задеть чувства волчицы! Странное умение я приобрёл. Или же...

Едва удерживаюсь от желания залепить самому себе подзатыльник. Неужели с каждым днём существования я только тупею? Если собеседник горячо реагирует на каждую мою фразу, неважно, шутливую или серьёзную, это означает одно: он открыт. Полностью. И разумом, и сердцем. А в такой ситуации любое неосторожное слово может нанести смертельный удар. Вот и Лэни... Признавая за мной наследственное право призвать на службу оборотня, несказанно огорчилась, когда из нелепой шутки сделала горький вывод: я плохо о ней думаю. На самом деле всё совсем не так, но... Только бы не упустить момент!

— Послушай меня внимательно, Смотрительница. И смотри прямо в глаза! Я знаю: ты не откажешь. И никто другой не откажет, если речь идёт о правах, принадлежащих мне с рождения. Но ещё лучше я знаю, что моя прихоть может обернуться болью. И для меня, и для... моей игрушки. Тем более, если брать её против воли. Поэтому можешь не волноваться: я не собираюсь заводить слуг. Обойдусь своими силами, как обходился до сих пор. А это... Была всего лишь шутка. Я ясно объяснил?

Волчица, всё время монолога старательно выполняющая мой приказ по удержанию взгляда, немного успокоилась: по крайней мере, черты лица вернулись к прежней мягкости. Но я слишком рано радовался, потому что вдохом спустя услышал закономерный вопрос:

— А если вам предложат службу по доброй воле? Вы её примете?

Неприятный поворот беседы. Не люблю темы про «доброе» и «недоброе». Ненавижу.

— Я подумаю.

В ответ на уступку следует настойчивое повторение:

— Но примете?

Щедро поливаю сливочным соусом тонкий, почти прозрачный блинчик и скатываю в трубочку.

— Видишь ли, милая... Отношения «хозяин-слуга» слишком сложны, чтобы устанавливать их, не подумав хотя бы чуть-чуть. Допускаю, кто-то может сойти с ума настолько, что напросится мне в услужение. И если это произойдёт, что ж... Мы будем вместе решать, куда двигаться: назад или вперёд.

— Но ведь можно шагнуть и в сторону, — тихо замечает Лэни.

— Можно. Но опять-таки, по обоюдному согласию. Всё понятно?

— Вполне.

— Ты больше не обижаешься?

— Разве я обижалась?

— А кто только что дул губы?

Кусаю блинчик. Вкусно, фрэлл подери!

— Я вовсе не...

— Хорошо, забудем. Как ты себя чувствуешь?

Она нежно улыбается.

— Замечательно.

— И славно! Присмотришь за Ирм?

— Конечно, dou, Вы могли и не приказывать.

— Вообще-то, я прошу.

Как ни стараюсь говорить небрежно, но волчица улавливает в моих словах лишнюю сухость и сконфуженно опускает взгляд. Правда, ненадолго:

— Вы собираетесь уйти?

— Почему ты так решила?

— Просите присмотреть... Если бы оставались, лишние надзиратели были бы не нужны.

Ну да, конечно. Проговорился. Теперь придётся рассказывать всё, как на духу, иначе Лэни начнёт собственное «расследование», от которого я схлопочу одни только упрёки и неприятности.

— Я хочу встретиться с матерью девочки. Ты не спросишь, зачем?

— Думаю, я знаю.

— Вот как? — Удивлённо сдвигаю брови. — Изложи свою версию.

— Вам нужно получить право на byer-rat[12]. Я угадала?

— Честно говоря, милая, я не ставил перед собой именно такой цели. То есть, ставил, но не собирался достигать, сметая все преграды на пути. Получится, так получится. Не получится, жалеть не буду.

— Вы, возможно, и не будете, но... Она, несомненно, пожалеет, если откажет вам.

Непонимающе ловлю торжественно-серьёзный взгляд:

— Пожалеет? Совершенно необязательно.

— Есть вещи, в которых один не должен отказывать другому. Как женщина не должна отказывать мужчине на брачном ложе. А Вам... Отказывать Вам не только опасно, но и глупо.

— Почему это?

— Вы никогда не просите просто так, из каприза или желания причинить зло. Вы входите в Гобелен, чтобы укрепить истончившиеся Нити самим собой, как же можно заступать вам дорогу? Ведь тогда обрывки ударят по отказавшемуся от помощи. Если мать Ирм не утратила разум, Вы добьётесь того, чего желаете.

* * *

Добьюсь, чего желаю? Ай-вэй, если бы ещё знать, чего именно!

Возможно, линна на время препоручит мне своё дитя. А дальше? Дальше-то что? Как можно собрать два рваных Кружева в одно, если изменения, проводимые извне, не только не приветствуются, но и строжайше запрещены? Задача неразрешима по определению. Я могу лишь обеспечить девочке пребывание в Доме, где о ней будут заботиться и оберегать от волнений. Либо... Оторвать ущербные Кружева. Совсем. И ребёнок останется ребёнком. Навсегда. Нет, тоже не решение. Больше похоже на приговор, причём не ей, а мне: она-то не сможет понять, ни что произошло, ни чего лишилась. Зато я буду понимать и чувствовать за двоих...

Завтрак я так и не доел, чему немало поспособствовал разговор с Лэни, приведший меня в странное состояние духа: хотелось и плакать от отчаяния, и гордо пыжиться. Приятно сознавать, что тебя считают достойным того, чтобы... Нет, просто: достойным. Но сам-то ты понимаешь: это — иллюзия. Туман в смотрящих на тебя глазах. А поскольку любой туман рано или поздно рассеивается, стоит только солнышку взобраться на небо повыше, пройдёт некоторое время, и твоя ничтожность будет ясно видна окружающим. И как тогда себя вести? Убежать? Бросить вызов, отвечая взглядом на взгляд? И в том, и в другом варианте много подводных камней: либо тебя сочтут трусливым слабаком, либо наглым гордецом. А на самом деле ты... Ни то, ни сё.