Атомный поезд - Данил Корецкий

Послав несостоявшемуся ухажёру одну из лучших своих улыбок, Марина встала с низенького диванчика и неспешно двинулась в сторону дамской уборной. При этом девушка не забывала плавно покачивать утянутыми в короткую юбку бёдрами. Большеголовый парень смотрел вслед. Точёные ровные ножки, идеальная талия, высокий бюст, с трудом удерживающийся за шёлком топика, между ним и юбкой широкая полоска загорелого тела. Он машинально сглотнул слюну, тоже поднялся и пошёл следом.

Туалеты располагались за углом, в коротком коридоре, утыкающемся в глухую стену.

Девушка раскрыла полированную дверь с нарисованной дамской туфелькой, шагнула внутрь, не запираясь, пустила воду. Надо вызвать своих для подстраховки, машина должна быть неподалёку. Она не успела зайти в кабинку, как дверь резко распахнулась. Внутрь ворвался недавний кавалер, он щёлкнул золочёным шпингалетом и, прыгнув к Марине, отвесил ей тяжёлую оплеуху. Девушка отлетела в сторону, с трудом удержавшись на ногах, из носа брызнула кровь.

— Ты что?! — попыталась возмутиться она. — Если уж так не терпится, сразу бы и сказал!

— Молчать, сука! Сумку сюда!

— У меня нет денег!

Марине приходилось бывать в переделках, но сейчас интуиция подсказала, что в столь опасные ситуации она ещё не попадала.

— Сумку давай!

Сильная рука вырвала сумку «домино», распахнула застёжку и вывернула все содержимое на пол. Ключи, нетолстый кошелёк, платок, крохотный флакон духов, пудреница, несколько пачек презервативов «Дюрекс», специальный компактный диктофон с остронаправленным сверхчувствительным микрофоном, сотовый телефон «Нокиа» с вмонтированным фотоаппаратом, в котором был переделан объектив.

— Что это?! — зловещим тоном спросил большеголовый.

— Это? Это мои вещи…

Договорить она не успела. Нападавший сильно ударил девушку в солнечное сплетение, а когда она согнулась, захватил её голову под мышку, предплечьем перехватив горло, и резко встряхнул. Хрустнули позвонки. Убийца затащил безвольно обмякшее тело в кабинку, поднял диктофон и мобильник, остальные вещи ногой отбросил в угол и выскочил наружу.

Через несколько минут его в «Ночном прыжке» уже не было. А Слепницкий ушёл ещё раньше, перекинулся парой слов со знакомым менеджером, вежливо попрощался с охранником у входа, заполучив на всякий случай сразу двух свидетелей.

А в дамском туалете струйка воды, вырывавшаяся из горбоносого крана, все ещё шумно вылизывала и без того гладкий фаянс.

* * *

Литерный поезд застрял на небольшой станции Волчки в Челябинской области по вполне объективной причине — ремонт пути. Этой уважительной причиной железнодорожники могут оправдать любое нарушение графика, не говоря уже о десятиминутной задержке, деле совершенно обыденном и вообще никаких оправданий не требующем. Тем более что литерный не простоял ещё и пяти минут, когда в кабинете начальника отделения дороги Талубеева зазвонил телефон прямой связи с начальником дороги.

Тот энергично подхватил трубку, молодцевато гаркнул, чтобы продемонстрировать свою энергию и необходимость.

— Слушаю, Василий Петрович, Талубеев!

— Ты получал телеграмму по литерному?! — тоном, не сулившим ничего хорошего, произнёс начальник дороги.

— Получал, спустил по линии, как всегда точно в срок!

— Ты, видно, себе что-то в штаны спустил! — загремел начальник дороги. — Литерный поезд стоит в Волчках, а ты мне какую-то херню плетёшь!

Талубеев вспотел, покраснел и зачем-то встал.

— Так ведь там ремонт… Шпалы прогнили, перекладывают.

— Ты что, совсем баран?! Мне из Москвы звонят и грозят тюрьмой, а ты там шпалы перебираешь?! Ты инструкцию знаешь?!

Никогда Талубеев не слышал, чтобы начальник так орал. Надсаженный голос, бранные слова… До него стало доходить: случилось нечто ужасное. Но что?

— Так точно! Обеспечить беспрепятственное прохождение, освободить как минимум два железнодорожных пути, скорректировать движения всех прочих составов и в случае накладки временно загнать на запасные ветки. Конечно, знаю, Василий Петрович!

— А если знаешь, то почему не делаешь?! Или это саботаж?

За всю свою двадцатилетнюю карьеру Талубеев никогда не слышал этого страшного слова в применении к себе. У него задрожали колени.

— Там шпалы… Виноват, сейчас же устраню… Лично выеду на место и все обеспечу…

— Ты уже обеспечил всё, что мог, — перешёл на спокойный, но отнюдь не успокаивающий тон начальник дороги. — Ты уволен! Передавай дела заму, Ромашкину. Да скажи ему, что если через минуту литерный не пройдёт, то вы оба с ним на нарах окажетесь! А я уже позже, после вас!

— Как уволен?… — переспросил Талубеев и плюхнулся обратно в такое уютное кресло.

— Одна минута, баран! Иначе на мясокомбинат отправлю!!

Литерный миновал Волчки через пять минут. Всё это время он простоял на единственном пути, глядя слепыми окнами на возникшую вокруг суматоху, впереди состава, справа и сзади слева разминали ноги выпрыгнувшие из первого и последнего вагона крепкие парни в камуфляжных комбинезонах.

Настроившаяся было ждать дрезину с краном, бригада ремонтников вмиг заменила злополучную шпалу вручную, кувалды, мелькая как носы дятлов, заколотили костыли, путевой обходчик Гаврилыч поднял зелёный флажок, стрелочник Мишаня приосанился и даже как будто принял стойку «смирно».

Литерный тронулся с места, парни в камуфляжках быстро вскочили на подножки и исчезли в вагонах, поезд резво набрал скорость.

Рабочий люд в оранжевых жилетах проводил его долгими тоскливыми взглядами. От чего им было тоскливо: от небывалого аврала, от монотонного и безысходного бытия, от давления атмосферного столба или оттого, что некоторых застрявший поезд оторвал от традиционной для мужской компании ёмкости с прозрачной жидкостью, способной вмиг развеять тоску и улучшить настроение, — этот вопрос для психолога или непосредственного железнодорожного начальника, сами они не могли разобраться в запутанных лабиринтах собственных душ. Да и, сказать по правде, не были приучены это делать.

— Ну че, пошли? — Мишаня незаметно подмигнул Игорю Ходикову, и тот с готовностью отделился от родной бригады.

— Давайте, дверь не заперта, я сейчас, — сказал Гаврилыч. Через несколько минут они зашли в сторожку путевого обходчика.

— Гля, чего это такое было? — спросил Ходиков.

— Ты ж слыхал: за этот поезд Талубеева сняли. Вместо него Ромашкина поставили, говорят, он так в трубку орал, что у Петровича чуть ухо не лопнуло! Ладно, давай начнём…

Худой, жилистый и прокалённый солнцем стрелочник азартно подцепил видавшим виды складнем крепко насаженную пробку.

— Гля, и впрямь заводская!

— Не, западло, давай Гаврилыча подождём, — не согласился Игорь. — Обидится. Лучше сало пока порежь…