Стражи Сердца. Единственная для пустынников - Кира Евгеньевна Полынь

закрыть глаза и позволить оставить очередной укус на шее. — И потом, когда ты насытишься и будешь готова к деликатесам, мы продолжим.

— Я не понимаю, — прошептала обреченно и всхлипнула, чувствуя, как белье послушно сползает вниз от уверенных движений чужой руки.

Доверчиво обнаженная кожа тут же стала объектом нападки, и нарисовавшие жадные черты пальцы нырнули ниже, пользуясь моими расставленными коленями. Я вздрогнула слишком сильно, когда они прижались к влажным складкам — неспособным, да и не желавшим скрывать свое возбуждение.

Мой всхлип зародил в мужской груди гудящее рычание, взаимно отвечая на мою дозволенность.

— Кончи мне на пальцы, — произнес он и медленно вдавил их в узкий вход, испачкав в прозрачном секрете.

От одной этой фразы я готова была рассыпаться, невольно проведя единственную свою ассоциацию.

Кайн никогда мне такого не говорил.

Чаще всего прелюдия начиналась и заканчивалась поцелуями и объятиями в полной тишине, не обогащаясь ничем новым и интригующим. Мой бывший супруг всегда был старателен и обходителен, но сейчас я буквально танцевала в огне, понимая, что мне нужна была вовсе не безмятежная ласка.

В воспоминаниях она стала душной и слишком ленивой, в отличие от того же огня, в который меня окунули лицом, словно заставляя проснуться и вспомнить инстинкты.

Никаких чувств, только голод.

Неожиданно я поняла, о чем говорил Тайпан.

Я изголодалась, устала, утопилась в однообразии и смирении, и сейчас, дорвавшись до возможности, едва могла держать себя в руках и в сознании. Только вот бразды правления были в руках пустынника, не позволявшего мне самой выбрать темп и глубину, мучавшего меня издевательски неторопливыми движениями, вызывающими только большую дрожь.

— Быстрее? — тихо и невинно спросил он, и я облизнула пересохшие губы, прислушиваясь к рельефу движущихся вверх-вниз фаланг. — Давай же, скажи, и я сделаю, как ты захочешь.

Жаркое, полное кристальной честности обещание молитвой врезалось в голову, прикипая ко лбу, выплавляясь в него кипящим железом. Путь назад уже даже не виделся на задворках сознания, стал недоступным, невыносимым исходом.

— Да, быстрее, — прошептала, но мольбу услышали, и движения стали четкими, резкими, взвинчивая меня на высоту, с которой я рухну и рассыплюсь в прах.

Самый счастливый прах на земле.

Хотелось стонать от сладких молний спазмов в теле. Руки дрожали, не позволяя на себя опираться, и заметивший это Тайпан ловко вскинул меня в воздух, окончательно укладывая себе на грудь, позволяя нос к носу, точнее, к глазу, оказаться с его сережкой, лениво поблескивающей в тусклом свете.

Такая манящая…

Я умру, если не попробую!

Губы сами примкнули к доверчиво подставленному соску, а кончик языка щелкнул по сережке, оставляя на себе железистый привкус. Тайпан на секунду замер, но тут же возобновил движения с еще большим усердием и страстью.

Мужской кулак уже влажно шлепал, встречаясь с препятствием моих бедер, не скрывая ни возбуждения, ни желания, просочившегося в воздух пьяным ароматом.

— Тайпан! Я… я…

— Кончи. Мне. На пальцы, — повторил он рыча и ускорился, взрывая во мне миллионы звезд, пригласивших к себе на синий небосвод, чтобы потом сбросить вниз, даря чувство полета.

Я захрипела, задрожала, вытягиваясь на крепком мужском теле и ощущая, как сжимаются мышцы. Перед глазами мельтешили ослепляющие вспышки, а приоткрывшиеся губы тут же затянуло в поцелуй, такой же затяжной, как и мой прыжок в небо.

Мне не нужен был воздух, я пила вкус Тайпана, не замечая удушья, чувствуя только пальцы, которые замедлились, не став мучить чувствительную и влажную кожу. Они поднялись выше, оставляя подушечками холодящую полосу, словно метку, и еще раз напоследок сжали мягкую половинку, прощаясь.

У меня не было слов. Они сгорели в моем голодном костре вместе с моральным обликом и моими убеждениями в том, что я не поддамся его замашкам. Я просто дышала, переваривала в легких жаркий воздух и прислушивалась к ладони в волосах, что стала мягче и отпустила натянутые пряди, мягко их погладив.

— Надеюсь, тебе хоть немного легче, — даже без тени насмешки проговорил он, ударяя мне гулом в ухо, прижатым к его груди. — Отдыхай. Завтра делай вид, что ночью ничего не происходило.

Запоздало вспомнив о покушении, я ощутила укол стыда за собственную неустойчивость.

Забыла! Я забыла, что меня хотели убить! Как такое возможно?..

— Мы уедем раньше, — продолжил он, не слыша моих мысленных упреков самой себе. — А ты попрощайся с сестрой. Сообщи ей, что едешь домой, и убирайся отсюда как можно скорее. Мы будем ждать тебя на востоке, чтобы отправиться дальше. Запомнила?

Я только кивнула, понимая, что тоже едва заметно, но сил на другую реакцию просто не было. Мозг плавно улетучивался, погружая в сон, и наставления Тайпана звучали словно сквозь вату.

— Умница, — тяжелая, но уютно-горячая рука сместилась с головы на талию, позволяя пустыннику прижать меня покрепче к себе. — Ты обязательно справишься, только не подавай виду, что тебе что-то известно. А теперь отдыхай. Я побуду с тобой до утра.

«Видишь, Мадлен, не тебя он в итоге греет ночью!» — злорадно прошипело сознание, окончательно погружая меня в крепкий беспробудный сон.

Глава 19

— Как жаль, что ты уезжаешь так скоро! — С жалобным видом всхлипнула Мадлен, прижимая ладони к груди, хотя по ее виду можно было смело думать, что хотелось бы к голове. — Даже толком не поболтали.

Только вот я ей уже не верила, мило улыбаясь и затягивая подпругу на конском боку.

Небогатый багаж уже был навьючен, и мне оставалось только проститься с кузиной, пережив совместный завтрак, и убраться отсюда куда подальше. Стены некогда приятного дома отныне и навсегда провоняли для меня предательством, которым разило от девушки с невинным лицом, выражавшим все виды скорби из-за моего скорого отъезда.

Она предала без сожаления. Казалось бы, просто сообщила нужным людям о моем приезде, оставив свои руки практически чистыми, но факт оставался фактом. Мадлен не стоит доверять ничего, даже своего времени.

Прав был Ворон.

— Мы даже не съездили на охоту! Только вспомни: скорость, гон, азарт! Неужели правда не хочешь задержаться?

— Прости, Ленни, но я не поклонник охоты, сама же знаешь, я с трудом держусь в седле даже рысцой, о галопе и речи быть не может. Прости, дорогая, — я поспешно обняла ее за плечи и отпрянула, заглядывая в измученное похмельем лицо. — Но я поеду домой. Не привыкла так надолго отлучаться.