Португальская колониальная империя. 1415-1974 - Анатолий Хазанов

Первыми европейцами, появившимися в Тропической Африке в роли завоевателей, были португальцы. Уже в начале XV в. они начали колониальные захваты в Западной Африке, в начале XVI в. построили вдоль западноафриканского побережья целую сеть фортов, которые должны были служить не только надежными военными базами и плацдармами для завоевания глубинных территорий, но и военной защитой от покушений со стороны «цивилизованных» соперников из Европы. Франция, Англия и другие европейские державы никогда полностью не признавали буллу папы Николая V 1454 г., которая щедро подарила всю Африку Португалии.

Устанавливая контакты с африканскими правителями, португальцы старались собрать как можно больше информации об этих странах, прежде всего их интересовали (ежу понятно почему) численность и вооружение их армий. Сбору этой информации в Лиссабоне придавали первостепенное значение. Во всех королевских инструкциях содержалось непременное требование выяснять все, что касается населения, размеров и силы африканских государств. Кроме обычной армии португальский король имел в Африке не менее многочисленную армию лазутчиков и шпионов. Степень осведомленности королевского двора о ситуации в африканских странах была поразительно высокой.

Португальская корона требовала от своих подданных держать рот на замке, сохранять информацию об Африке в глубокой тайне, чтобы, не дай бог, она не просочилась к торговым конкурентам.

К середине XVI в. предприимчивые, изобретательные и всюду сующие свой нос португальские лазутчики уже собрали довольно полную и разностороннюю информацию о самых крупных африканских государствах, особенно на западном побережье континента.

Первое, что выясняли португальские лазутчики, — это наличие или отсутствие в стране золота.

«Золото искали португальцы на африканском берегу, в Индии, на всем Дальнем Востоке, — писал Энгельс, — золото было тем магическим словом, которое гнало испанцев через Атлантический океан в Америку; золото — вот чего первым делом требовал белый, как только он ступал на вновь открытый берег».

Уже в начале XVI в. в Лиссабон стали поступать сведения о том, что в Восточной Африке есть таинственное государство Мономотапа, владеющее богатейшими запасами золота. Однако абсолютными хозяевами восточноафриканской торговли и прибрежных городов в то время были арабы. Португальцам пришлось вести долгую и упорную борьбу с арабами за монополию на торговлю в Восточной Африке и в Индийском океане

Захват Алмейдой Момбасы в 1505 г. и разгром португальцами огромного мусульманского флота в битве при Диу в 1509 г. окончательно решили вопрос о том, кто будет в XVI в. хозяином Индийского океана. Весь торговый путь от Лиссабона до Малаккского пролива оказался в руках португальцев. Существовавший в течение ряда веков арабский контроль над побережьями и водами Индийского океана был отправлен на свалку истории. Этот контроль надолго перешел в руки португальцев.

Наконец-то для них, говоря современным языком, был зажжен зеленый свет для завоевания «африканского Эльдорадо» — легендарной Мономотапы.

Однако Мономотапа оказалась «крепким орешком» для колонизаторов. Эпопея героической и полной актами самопожертвования борьбы населявшего Мономотапу народа шона за спасение природных богатств своей страны должна быть яркими буквами вписана в историю борьбы народов Африки против колониализма.

Источники рисуют богатую событиями и полную драматизма историю раннего восточноафриканского государства Мономотапа, историю, в которой были (разумеется, с поправкой на эпоху) свои Наполеоны, Фуше, а также Лавали и Петэны.

Вступив в 1568 г. на португальский трон, 14-летний король Себастьян назначил командующим экспедицией бывшего генерал-губернатора Индии Франсишку Баррету, которому были обещаны должность губернатора Мономотапы и титул «Завоеватель рудников». Ему было положено фантастическое жалованье —100 000 крузадо в год.

Баррету отплыл из порта Мозамбик со всеми своими солдатами, лошадьми, ослами, верблюдами, оружием и инструментами для работы в рудниках вверх по реке Замбези и достиг Сена. Здесь в ноябре 1569 г. он разбил лагерь. Когда с началом сезона дождей многие его люди заболели малярией, он заподозрил живших неподалеку арабов в том, что они отравили продукты. По свидетельству хрониста, «Баррету приказал тайно окружить мавританскую деревню. Португальцы убивали всех, кто попадался им на пути, а главных людей взяли в плен». Согласно тому же источнику, «португальцы ежедневно привязывали пленных попарно к жерлам больших пушек, которые разрывали их на куски, чтобы вселить ужас в других». Единственное исключение они сделали для одного араба, пожелавшего принять христианство. К нему проявили великую милость и снисхождение — вышеописанная казнь была «великодушно» заменена… повешением!

К великому удивлению Баррету, и после этой зверской экзекуции смертность среди португальцев не только не уменьшилась, но продолжала возрастать.

Направившись в Чикоа, где, по слухам, находились серебряные рудники, Баррету натолкнулся на отчаянное сопротивление монгас — предков шона, живших в бассейне Замбези. По свидетельству жившего там в то время монаха-доминиканца Жуана душ Сантуша, «шона были черными язычниками, очень храбрыми и самыми воинственными из племен, которые жили на этих реках, и поэтому они доставили великие трудности нашим завоевателям, с которыми у них было множество битв».

В боях с португальскими завоевателями монгас проявляли исключительное упорство и мужество. Особенно тяжелый характер носила трехдневная битва с монгас в июле 1572 г. к югу от Замбези между Сеной и Тете. Благодаря мушкетам, аркебузам и пушке 600 португальцев, поддержанных 200 африканцами, сумели нанести поражение 10—12 000 монгас, вооруженных луками, копьями и топорами.

Сантуш рассказывает, что перед сражением из рядов африканцев вперед вышла старая женщина, которая, бросив горсть пыли в сторону португальцев, заявила, что ослепит их всех, после чего их легко будет разбить и взять в плен. Благодаря этому обещанию колдуньи африканцы двинулись настолько уверенные в победе, что взяли с собой веревки, чтобы связать португальцев, как овец. Однако выстрелом из фальконета эта женщина была убита. «За это губернатор снял с шеи цепочку с талисманом и надел ее на шею главному канониру. Кафры же были крайне удивлены неожиданным событием и опечалены смертью своей колдуньи, на которую очень надеялись. Однако они были не так напуганы, чтобы оставить битву, но, наоборот, начали ее и сражались очень храбро».

Описание этого инцидента мы находим и у Д. де Коуту, который подтверждает, что гибель колдуньи «не помешала кафрам обрушиться на наших людей… с неистовыми криками и воплями, размахивая своими мечами и дротиками, которые они называют помберас».

Баррету приказал подпустить наступавших плотными рядами монгас поближе, а затем с близкого расстояния открыть по ним огонь из фальконетов и ружей. По словам де Коуту, «этим залпом было убито столько людей, что поле покрылось трупами, а когда дым рассеялся, кавалерия и пехота атаковали приведенную в замешательство толпу кафров. Их рубили до тех пор, пока они не отступили, оставив на поле боя более шести тысяч трупов, не считая многих умерших в пути». Второй бой два дня спустя был еще более яростным. Монгас использовали боевой порядок в виде полумесяца, который позже применяли и сделали знаменитым зулусы в борьбе с англичанами. Это принесло монгас блистательную победу. В третьем бою португальцы, число которых было значительно уменьшено войной и болезнями (главным образом сонной болезнью, вызываемой мухой цеце), были вынуждены защищаться за частоколом, затем отступить в Сену. Огромная армия, с которой Баррету начинал свою экспедицию, теперь уменьшилась до 180 человек. Это были уже не прежние блиставшие выправкой и верящие в легкий успех сытые и самонадеянные солдаты, а истощенные, больные, голодные люди, не думающие ни о чем другом, как только поскорее выбраться из «проклятого африканского ада». Через две недели после возвращения в Сену в мае 1573 г. Баррету заболел и умер от малярии. Его преемник Васку Фернандиш Омем, действуя в соответствии с особыми инструкциями, которые следовало вскрыть только в случае смерти Баррету, и советами иезуита Монкларуша, погрузил остатки разбитого войска на корабли и отплыл в Европу.