Иосиф Сталин в личинах и масках человека, вождя, ученого - Борис Илизаров

Я написал также небольшую работу, выпущенную отдельной книжкой, “Семантический пучок в памятниках материальной культуры”, в которой я детально, с привлечением этнографического и археологического материала разобрал росписи на додинастических египетских сосудах. В этих раскопках явно прослеживался пучок семантических связей: “вода” – “дерево” – “женщина” – “плодородие”, эти элементы древнейших изображений позднее, в историческое время, перешли в так называемую Книгу мертвых, состоящую из магических текстов (они должны были помогать в странствовании души умершего в потустороннем мире). В литературном отношении эта работа имела огрехи, но ее основная мысль была археологами принята. Н. Я. Марр с интересом относился к материалу древнеегипетского языка, где семантические связи были особенно четки из-за пиктографической системы письма. Об этом свидетельствовали его замечания на представленных мною моих тем, да и он сам написал несколько статей, используя иероглифическое письмо Древнего Египта… Н. Я. не всегда делал разницу между фонетическими и пиктографическими иероглифами»[843].

О. М. Фрейденберг, И. Г. Франк-Каменецкий, Н. Ф. Яковлев, Д. С. Лихачев, Б. Б. Пиотровский, В. И. Абаев и другие молодые и вполне зрелые ученые, словно семантический «пучок», выпущенный Марром, дали науке новые смыслы.

* * *

В студенческие годы я как-то зашел в букинистический магазин в Москве между Китайгородской стеной и памятником первопечатнику Ивану Федорову. Купил третий том из собрания сочинений Марра и сборник «Тристан и Исольда». Моя спутница – студентка-филолог произнесла краткую речь о том, что на лекциях им говорили о Марре как о лжеученом типа Трофима Лысенко, но только в языкознании. Я ей поверил, но рассыпающиеся в руках книги забрал с собой и теперь нисколько об этом не жалею.

Я так и не смог выяснить, встречались ли при жизни Сталин и Марр непосредственно, беседуя лицом к лицу. Была ли дана Марру личная аудиенция, работали ли они вместе в одной из бесчисленных комиссий Наркомнаца и других советских учреждений? Пересечения на публичных форумах, без сомнения, были и неоднократно, но не о них речь. Ни в журнале регистрации посетителей кабинета Сталина, ни в других документах я не нашел сведений об их прямых контактах. Не упоминает о встречах и Марр в своих опубликованных работах; не нашел я информации на сей счет ни в архиве Сталина, ни в архиве Марра. В то же время многое свидетельствует о том, что не только Марр стремился к прямым контактам с вождем, но и Сталин хорошо знал биографию ученого, некоторые его труды и даже использовал его в своих политических играх.

Но достоверно известно, что трижды судьбы Сталина и Марра все же сошлись: в 1930, в 1932 и в 1950 годах. Первый и второй раз это произошло тогда, когда оба были живы. Впрочем, и тогда их судьбы пересеклись всего лишь по касательной. В 1950 году Марра на свете не было, но по воле новоиспеченного генералиссимуса его имя узнало все население страны, а вместе с ним политики и ученые-гуманитарии остального мира.

В 20–30-х годах Марр интересовал Сталина не столько из простых человеческих соображений (кавказовед, знаменитый земляк), сколько из соображений политических. В первую очередь Сталин пытался использовать Марра как маститого этнографа и лингвиста, способного оказать поддержку сталинской национальной и языковой политике. Во вторую очередь он использовал Марра как специалиста в области бесписьменных народов, способного решать практические вопросы разработки новых алфавитов, а главное, участвовать в разрешении вопроса о будущем едином общемировом языке и едином общемировом алфавите. Скорее всего, именно для этих целей Сталин пытался еще в 30-х годах овладеть хотя бы азами яфетидологии. Наконец, он пытался использовать Марра не только как научно-политического вождя в области советского языкознания, но и как «своего человека», способного помочь овладеть последним бастионом «буржуазной автономии», то есть Академией наук.

Но наряду с этими вполне прагматическими моментами был еще и идеологический аспект в их заочных взаимоотношениях. С дореволюционных времен Сталин считался главным большевистским экспертом по национальному вопросу в России. До конца своих дней Сталин гордился этим званием; национальные проблемы были для него всегда в центре внимания. А национальный вопрос, как известно, для многих связан с проблемами языка, письменности и культуры.

В мартовском номере журнала «Просвещение» за 1913 год была опубликована первая часть статьи Сталина «Национальный вопрос и социал-демократия». К этому времени Сталину исполнилось тридцать пять лет. В подзаголовке журнала было указано, что это «Ежемесячный общественно-политический и литературный журнал марксистского направления». Журнал легально издавался в Санкт-Петербурге фракцией большевиков Российской социал-демократической рабочей партии (РСДРП) с 1911 по 1914 год (один сдвоенный номер вышел летом 1917 года) и редактировался В. И. Лениным. В журнале, кроме одного стихотворения И. Бунина, басен Д. Бедного и нескольких рассказов М. Горького, ничего по-настоящему литературного не публиковалось, так как он носил сугубо пропагандистский и политико-просветительский характер. Печатались небольшие работы марксистских классиков и европейских социал-демократов, но главным образом публицистические статьи Ленина, Зиновьева, Каменева, Стеклова, Бухарина, Рязанова, Алексинского и др. Тоненький журнал в мягкой обложке легко было брать в дорогу. Возможно, поэтому в архиве Сталина сохранилась большая часть номеров, которые он, скорее всего, возил с собой еще с дореволюционных времен. Статьи всех номеров журнала испещрены сталинским карандашом, чаще подчеркиваниями. Благодаря этому журналу Сталин, находясь в ссылках и в подполье, не только следил за текущей политической обстановкой в стране и в партии, но и сам учился марксизму. В нем же он опубликовал единственную статью, которая из всех его писаний может претендовать на достаточно высокий теоретический уровень. Статья «Национальный вопрос и социал-демократия» публиковалась в 3, 4 и 5-м номерах журнала, но в современном архиве Сталина последних двух номеров нет[844]. Статья была подписана тогдашним псевдонимом Джугашвили: К. Сталин. По официальной версии, эту работу Сталин написал во время двухмесячного пребывания в Вене (Австрия) в конце 1912 – начале 1913 года, под присмотром, а возможно, и при прямой помощи Ленина или других партийных журналистов. После смерти Ленина в его архиве нашли письмо М. Горькому, написанное в феврале 1913 года. Письмо часто цитировалось при очередном переиздании статьи. Упомянул его и Троцкий в своем предсмертном сочинении «Сталин»: «Период реакции чрезвычайно обострил в России национальный вопрос. Горький с тревогой писал Ленину о необходимости противодействовать шовинистическому одичанию. Насчет национализма вполне с вами согласен, – отвечал Ленин, – что надо заняться этим посерьезнее. У нас один чудесный грузин засел и пишет для “Просвещения” большую статью, собрав все австрийские и пр. материалы. Мы на это наляжем. Речь шла о Сталине»[845]. Ни у кого никогда не возникало сомнений, что «чудесный грузин» – это Сталин, хотя в журнале в это же самое время публиковались статьи по национальным проблемам и других авторов. Австрийские авторы действительно упоминаются в сталинской статье, но их немного, и они все были переведены на русский язык; европейских языков Сталин не знал. В эти же годы он пытался изучить немецкий язык и эсперанто, но не преуспел. В статье есть ссылки на немецком языке и одна цитата, переведенная с немецкого; они, скорее всего, заимствованы Сталиным из тех же русскоязычных изданий (О. Бауэра и др.). Так что Ленин явно преувеличил. Троцкий отметил, что свое восторженное отношение к молодому Кобе Ленин выразил редкой для него характеристикой через национальную принадлежность: «Чудесный грузин». Спустя несколько десятилетий Троцкий, явно ревнуя, прокомментировал эту ленинскую оценку: «Элемент первобытности, несомненно, подкупал Ленина».