Начало эры разума - Уильям Джеймс Дюрант

же загадочной, как у Моны Лизы; гробницу Анны де Монморанси работы Бартелеми Приера; оживленную «Славу» Пьера Бриара — обнаженную фигуру с надутыми щеками, пишущую в воздухе, как бы говоря, совершенствуя Китса, «Здесь лежит тот, чье имя было написано ветром». В часовне в Шантильи находится памятник кардиналу де Берулю работы Жака Саразина. Некоторые из этих скульпторов учились в Риме и привезли от Бернини барочную склонность к чрезмерным орнаментам, движениям и эмоциям, но эти излишества вскоре исчезли под холодным взглядом Ришелье и классическим вкусом Людовика XIV. Плавное совершенство le grand siècle уже проявляется в медальонах Жана Варина, который приехал из Льежа жить во Францию и достиг в своих миниатюрных портретах Ришелье, Мазарина и Анны Австрийской такого совершенства, которое не превзошел ни один более поздний медальер.

Если бы Франция не оставила нам ни скульптуры, ни архитектуры, ни живописи, она все равно заслужила бы наше любовное почтение за свои достижения в низших искусствах. Даже в этот тяжелый период между Франциском I и Людовиком XIV рисунки, гравюры, эмали, ювелирные изделия, огранка драгоценных камней, железные изделия, изделия из дерева, текстиль, гобелены и садовые узоры Франции соперничали — некоторые сказали бы, что превосходили — с подобными изделиями ее современников от Фландрии до Италии. Рисунки цыган, нищих и бродяг Жака Калло несут в себе запах жизни, а его серия офортов «Военные страдания» на два столетия обошла Гойю. Пусть о железном мастерстве эпохи можно судить по решетке, ведущей в галерею Аполлона в Лувре. Гобелен был таким же крупным искусством, как скульптура или живопись. Жан Гобелен открыл красильную фабрику в Париже в XV веке; в XVI фирма добавила гобеленовую фабрику; Франциск I основал еще одну в Фонтенбло, Генрих II — третью в столице. Когда Екатерина де Медичи отправилась на встречу с испанскими посланниками в Байонну, она взяла с собой двадцать два гобелена, сотканных для Франциска I, чтобы продемонстрировать богатство и искусство Франции. При Генрихе II ремесло пришло в упадок, но Анри Четвертый восстановил его, приведя новое поколение фламандских дизайнеров, красильщиков и ткачей на фабрику Gobelin в Париже. Пять выдающихся образцов времен его правления — «Охота на Диану» — хранятся в Библиотеке Моргана в Нью-Йорке.

В оформлении интерьеров чувствовалось влияние барокко, проникающее из Италии. Стулья, столы, сундуки, буфеты, шкафы, комоды, кровати были изогнуты и украшены пышной резьбой, часто инкрустированы черным деревом, лазуритом, яшмой или агатом или украшены статуэтками. В эпоху Людовика Трезе многие кресла были обиты бархатом, иголками или гобеленом. Стены, карнизы и потолки могли быть украшены резьбой или росписью с изображением растительных или животных форм. Камины утратили средневековую грубость и иногда украшались изящными многоцветными арабесками.

В гончарном деле это был расцвет двух стариков: Леонарда Лимузенского, который до 1574 года продолжал изготавливать эмали, прославившие его при Франциске I,VII и Бернар Палисси, родившийся в 1510 году и доживший до 1589 года. Палисси был человеком, помешанным на гончарном деле, со страстным любопытством, перекинувшимся на сельское хозяйство, химию и религию, интересуясь всем — от образования камней до природы божества. Он изучал химический состав различных почв, чтобы получить лучшую глину для своей печи, и годами экспериментировал, чтобы получить белую эмаль, которая могла бы принимать и удерживать тонкие оттенки. Он сжег половину своего имущества, чтобы накормить свою керамическую печь, и рассказывал эту историю, словно бросая вызов Челлини. Слишком бедный, чтобы нанимать прислугу, он делал всю работу сам; он так часто резал руки, что, по его словам, «был вынужден есть суп с руками, замотанными в тряпки». И: «Проработав так десять лет, я так исхудал, что ни на руках, ни на ногах не появилось ни одного мускула; мои ноги были так худы, что подвязки, которыми я подтягивал чулки, [уже не держали их]… Когда я ходил, чулки падали на мои потрепанные башмаки».141 Соседи обвиняли его в занятиях магией и пренебрежении семьей. Наконец, около 1550 года он нашел искомую смесь, сделал эмаль из радужной глазури и использовал ее для изготовления сосудов и статуэток, блестяще украшенных рыбами, ящерицами, змеями, насекомыми, птицами, камнями — всем богатством природы. Екатерина де Медичи с удовольствием разместила эти искусственные окаменелости в своем саду и на клумбах; она предоставила старому гончару мастерскую в Тюильри, и в новой обстановке он добавил к своим украшениям наяд и нимф. Хотя он был ревностным гугенотом, его освободили от расправы над святым Варфоломеем, поскольку Екатерина и ее двор были очарованы его вазами, кубками, тарелками, подсвечниками и причудливыми идеями. Но в 1588 году Католическая лига приказала начать новое преследование протестантов, и Палисси был отправлен в Бастилию. Один из дневников писал в 1590 году:

В этом году [на самом деле в 1589 году] в темницах Бастилии умер мэтр Бернар Палисси, заключенный за свою религию, в возрасте восьмидесяти лет; он скончался от страданий, жестокого обращения и желания….. Тетя этого доброго человека пошла узнать, как он… тюремщик сказал ей, что если она захочет его увидеть, то найдет его труп с собаками вдоль валов, куда он приказал бросить его, как собаку, которой он был».142

VIII. ПУССЕН И ХУДОЖНИКИ

Французская живопись все еще находилась в рабстве у Фландрии и Италии. Фламандские таписсьеры доминировали в Париже, а фламандские живописцы процветали в Париже, Лионе, Тулузе, Монпелье и Бордо. Лучшие французские портреты этого периода были написаны фламандцами во Франции: прекрасная Елизавета Австрийская (ныне в Лувре) Франсуа Клуэ, гордый Генрих IV (в Шантильи) Франса Пурбуса Младшего и, прежде всего, Риш-Лье Филиппа де Шампейна.

Но определяющее влияние на французскую живопись в этот период оказала итальянская. Студенты-художники отправлялись в Рим, иногда за счет французского правительства, и возвращались, колеблясь между идеализмом флорентийцев XVI века и мрачным реализмом болонцев или неаполитанцев XVII века. Симон Вуэ, начиная с четырнадцати лет (1604), сделал себе такое имя как живописец, что за него боролись три страны. Карл I пытался удержать его в Лондоне, но барон Санси взял его с собой в посольство в Константинополь, где Симон сделал замечательное сходство с Ахметом I на основе тайного изучения черт лица султана во время часовой аудиенции, предоставленной послу. Возвращаясь через Италию, Вуэ влюбился в Венецию и