Вольный Флот. К теплым морям. Том второй: "Под Флагом "Интернационала" - Sgtmadcat

нужна — очень большая глупость которую, зачастую, делают даже очень умные люди.»

— «Вот это…» — удивленно выдохнула Лисса, — «Это действительно было полезно. Я подумаю над вашими словами.»

— «Подумай…», — Доктор сунул руку в карман и достал оттуда «Люгер», — «Держи. Я хотел подарить его твоему отцу, но не успел… Девять миллиметров — хорошая останавливающая сила. Гораздо лучше других пистолетов, особенно карманных. Целься в середину груди.»

— «Спасибо… Я, обычно, держу заряженный мушкет, но, думаю, это будет получше. Мне нравится. Довольно элегантный. Надо будет попрактиковаться…»

— «Еще раз — береги себя…»

Доктор отошел уступая место Капитану. Тот по медвежьи потоптался не зная, что сказать.

— Ну… Я не все понял, что Ганс сказал, но про рацию понял. Я тебе оставлю координаты для связи… Радейки свободной нет — уж невзыщи…

— Я что-нибудь придумаю.

— Придумай. Мы еще зайдем, как нибудь. Может для музея твоего чего найдем…

— Я буду рада вас видеть…

— Ну не знаю, что еще сказать… Лев у тебя интересный. И, вообще, неплохо устроилась.

— Прощания — это не ваше.

— Не мое… — развел руками Капитан, — Вон с Черри обнимись, а то у нее глаза не мокром месте. А я пока Ура найду. Нам пора уже…

Проводив их Лисса, грустно вздохнула, поднялась на башню, чтобы понаблюдать как «Интернационал» отдал швартовы и скрылся вдали, взяла недопитое вино, открыла сундук с книгами и начала задумчиво из перебирать. В дверь требовательно поскреблись. Запущенный внутрь Фурин покрутился, принюхиваясь к оставшимся после гостей запахам, и развалился на ковре. Лисса сходила убедится, что ворота закрыты, потом переоделась в домашнее и, погладив его, села рядом, привалившись к теплому боку.

— Ох… Ну ладно… Все хорошо в меру. Теперь мы снова одни…

Фурин, в ответ, смачно зевнул, потом, устроившись поудобнее, потолкал хозяйку лапой, чтобы она не забывала его чесать.

* * *

«Давно я вас не видел..» — в глазок Старпом выглядел спящим, но когда Магистр Якобус открыл дверь, он уже стоял, небрежно облокотившись на решетку и насмешливо смотрел на него.

— Полагаю, у вас ко мне какой то вопрос?

— Я пришел предложить вам сделку. Признайте на суде, что вы Ересиарх, выдайте мне компромат на Предвозвестника Кингхолдского и, взамен, я гарантирую вам куда более комфортное помещение, табак, алкоголь и женщин.

— Будущий предвозвестник предлагает врагу веры сделку против брата по вере… Да — веская причина… Кстати, как поживает Ментор Аргус? Судя по тому, что он больше не появляется, вы не очень хорошо восприняли его идеи.

— Не его идеи, а ваши. Ментор Аргус умен, но наивен. Вы использовали его принципы чтобы, манипулировать им. Мне пришлось ограничить его в общении и перемещениях, дабы он не натворил глупостей.

— Понятно… А я его предупреждал…

— Оставим это. Что насчет моего предложения?

— Мне пока и тут неплохо.

— Это пока. Заключение больше угнетает не тело, а разум. Посмотрим, сколько вы сможете выносить одиночество…

— Не забывайте Магистр… — Старпом недобро улыбнулся, — На крайний случай, у меня всегда есть выход… И когда я снова окажусь на свободе, вы все пожалеете, что на свет родились…

Ничего не ответив Магистр вышел.

* * *

Деревня “Корзиновка” была названа так из-за того, что её население почти поголовно занималось плетением корзин из обильно растущей по берегам реки Большовки лозы и продавало их на ярмарке. Спрос на них был и поныне, только теперь старичка Язькина с подводой, в которую была впряжена смирная кобыла, заменил его правнук на тарахтящем мотоцикле с коляской, переделанной в грузовой кузов, а ярмарку — станция в пятнадцати километрах, на которой, едущие из столицы дачники, охотно раскупали прочные и легкие корзины местного производства.

Так что, каждое утро, Язькин “Мелкий”, прозванный так потому, что прадеда называли Язькин Старый, деда — Язькин Старший, а отца — Язькин — Молодой, загружал свой мотоцикл корзинами, плетеными вазочками, абажурами и прочим продуктом местных умельцев и мчал на станцию, дабы успеть к первому поезду. А уже в полдень возвращался пустой и, припарковавшись у ворот дома, садился на лавочку подсчитывать прибыль и раздавать односельчанам их долю.

— Итого, Матрена, твоих три с полтиною…

— Сыпь… — Матрена, сидевшая рядом на лавке и, в компании других старух чистившая лозу, оттянула карман на фартуке, — А полтину себе оставь. Я у твоей мамки молоко брала. У меня-то Маруська отелилась — ей самой надоть…

— Сча пометим… — высунув язык от усердия, Язькин нацарапал карандашом цифру в блокноте, — Эх… Хорошо выходит. А если Гаврилыч намастрачится, таки, кресла плести…

— Намастрячится — куды денется… Что — часто спрашивают?

— А то! Что дачнику еще делать? Сидеть в кресле, да птичек слухать. Хорошая у них жизнь!

— У тебя тоже не плоха. С утра моцоцикл свой завел, пол дня в теньке посидел, потом обратно приехал и с обеду свободен.

— Ага — свободен! Сча батя поймает — огород полоть заставит!

— Ничо — не переломишься. Батя твой свое отработал. И ногу на войне оставил. А все равно, как утро, так он по хозяйству хлопочет. И моцоцикл тоже евойный. Ему его выдали, чтобы он по дохторам катался, а ты на ем корзины возишь.

— Так ваши же корзины!

— И шо? — Матрена взмахнула пучком очищенных прутьев намекая, что Язькин-Мелкий еще достаточно мал, чтобы получить по заднице, — Один хрен бестолочь — скорей бы в армию забрали! Мож там уму разуму научат.

Их препирания прервала появившаяся на дороге машина. Проводив взглядом черный САЗ который, переехав через мост, сперва остановился перед воротами, а потом заехал внутрь, жители Корзиновки переключились с моральных качеств Язькина-Мелкого на более интересную тему.

— Зачастили… Ездют и ездют. Никитишна — че там? Сын ниче не сказывал?

Сын Валентины Никитичны служил в каких-то жутко секретных войсках, и через это она считалась более сведуща в гостайнах, чем остальные. Репутацию надо было поддерживать, поэтому небрежно поправив платок та тоном, которым говорят с дураками не знающими очевидных вещей, фыркнула: “Дачи там профессорские. Сто раз уже сказывала.” Остальные посмотрели на ворота, возле которых стоял не ВОХРовец с карабином, а настоящий автоматчик, потом снова на Никитичну. Верить, что там, на территории между Большовкой и вытекающей из неё, а потом снова впадающей Меньшовкой, просто дачи, никто не хотел.

— А чеж их сторожат-то так? — с подозрением поинтересовалась Матрена, — Я давеча грибы собирала, к забору подошла, да тот солдатик на меня так рявкнул, что я чуть прям там не преставилась.

— А потому и сторожат, что ежли не сторожить, то ты по грибы, другой по ягоды, Язькин со